8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон

Появление в «Роллинг Стоун» открыло перед Лейбовиц двери мира рокеров. В 1975 году журнал выбрал ее как официального фотографа их мирового турне. Энни сделала сотни снимков. В памяти у всех осталась черно-белая постановочная фотография Мика Джаггера и Кита Ричардса. Оба без рубашек, Кит важно надулся, в бандане и с белым шарфом на шее, выпятив живот вперед. Мик, напротив, скромно смотрит в объектив, он больше похож на школьника, позирующего для выпускного альбома, чем на рок-звезду.

В очередной раз Лейбовиц сделала культовую обложку для «Роллинг Стоун».

Ленноны считали Энни другом. Ей они тоже нравились, но она не могла так легко к ним относиться.

— Они были для меня как боги, — сказала она в интервью «Роллинг Стоун». — Помню, какое впечатление на меня произвел их поцелуй на обложке «Double Fantasy». Восьмидесятые были не самой романтичной эпохой, и поцелуй — это было так восхитительно.

Энни узнала, что Джон подстригся, лишь когда зашла домой к Леннонам. Спроси он ее заранее, она бы его отговорила. Фотосессия началась пятью днями ранее, и вдруг Джон меняет образ. Нельзя сказать, что Энни разозлилась, она просто недоумевала, что подвигло Джона на такой шаг.

Тот объяснил, что носит длинные волосы со времен «битлов». Это, конечно, смотрится здорово, но «ухаживать за ними — такая морока».

Вопрос замяли. Важнее было решить, каким Джон хочет предстать перед миром. Лейбовиц пообещала ему очередную обложку «Роллинг Стоун» и пыталась вырулить в сторону одиночного снимка. Джон с Йоко переглянулись. Их такой вариант не устраивал. Они вместе работали над «Double Fantasy», и хотели отобразить, что они — команда. Энни ударилась в панику. Редакторы журнала хотели Джона Леннона, одного, без жены. Но с этим чета боролась с тех пор, как Йоко впервые пришла на репетицию «Битлз». Они знали, как выиграть эту битву.

Хотите Джона — получите Джона с Йоко. Не согласны — проваливайте.

Ленноны понимали, что камень преткновения — не Энни. Дело в «тупицах», как сказала бы Джулия Леннон, сидящих где-то там, в конференц-зале. Энни меньше всего хотела бы обманывать их доверие. Она оглядела комнату. В окна, выходящие на парк, лилось солнце. Джон и Йоко сидели довольные. Лейбовиц предложила им раздеться и обняться.

Джон тут же разоблачился. А Йоко почему-то забуксовала. Они уже тысячу раз снимались голышом, и она никогда не испытывала комплексов. Что сейчас не так? Энни слишком уважала Леннонов, чтобы причинять им неудобство. Она решила не давить, посмотреть, что будет делать Йоко.

— Рубашку я сниму, а штаны не буду, — предложила Йоко. Энни была разочарована, но легко подстроилась.

— Оставляй все, — сказала она.

Йоко легла на пол, расслабилась и закрыла глаза. Голый Джон свернулся клубочком рядом, согнул ногу и положил ей на живот. Он тоже закрыл глаза и поцеловал ее в щеку.

— Складывалось впечатление, что она безразлична, а он так и вцепился в нее, — расскажет потом Лейбовиц.

Она подняла фотоаппарат, понимая, что это — особый миг. После всех страданий детства, Джон, голый и ранимый, чувствует себя защищенным, обнимая волевую женщину, которую зовет «матушкой».

Чепмен косился по сторонам. Окружающий мир давил на все чувства: проносились желтые пятна такси, в потоке машин сновали люди, вдоль каменной ограды Централ-Парк-Уэст стояли и курили прелестные девушки, ветер нес листья, обрывки газет и фантики, разливался запах соленых крендельков, жаренных на угле, и крики торговцев. Вдруг он почувствовал, что ему чего-то не хватает. Он всегда носил с собой томик «Над пропастью во ржи», сейчас тот остался в отеле. Без него у Дакоты делать нечего. На ближайшем светофоре Чепмен свернул в сторону Бродвея. Там он нашел книжный магазин и купил себе новую книгу.

Холден Колфилд не любит насилия, думал Чепмен, даже если в воображении он и разряжает револьвер в живот человеку, жулику, который его предал. Он оправдывал в собственных глазах то, что собирался сделать. Он свято верил, что действует на благо всего человечества, и поступок превратит его в реального Холдена Колфилда, «квази-спасителя», «ангела-хранителя».

Его имя встанет в один ряд с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго.

Смирившись с тем, что не быть Джону ни бизнесменом, ни докером, тетя Мими отправила племянника поступать в Ливерпульское художественное училище, и даже сходила с ним на собеседование. Впервые Леннон очутился среди сверстников, которые его понимали. Рисуя обнаженную натурщицу, молодые парни изо всех сил пытались забыть, что перед ними стоит голая женщина. Джон, как обычно, отличился. С присущим ему талантом попадать в неловкие ситуации, он сперва выразил охватившее всех волнение, громко взвизгнув, а через несколько секунд пронзительно захихикал. Вскоре весь класс, вместе с моделью, охватил истерический хохот.

Даже в окружении собратьев-художников Джон примечал то, что ускользнуло от внимания остальных. Как-то раз, пока все вырисовывали контуры тела натурщицы, Джон набросал единственный предмет у нее на теле, наручные часы.