8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон

Оглядев комнату, он заметил белую лестницу, ведущую к белому холсту, свисающему с потолка. Поднявшись по ступенькам, Леннон взял увеличительное стекло на цепочке и разглядел на полотне крошечное слово «ДА».

— Было бы там «нет», или что-нибудь мерзкое, например, «лох», я бы тут же сбежал из галереи, — сказал он телеведущему Дику Каветту. — Но я увидел позитивное «Да», и подумал: «Хорошо, это первая выставка, где мне сказали теплое слово». И решил посмотреть остальные экспонаты.

Йоко предложила Джону забить гвоздь в доску. Цена вопроса — шестьдесят шиллингов. Джон замер, потом ухмыльнулся: «Давай так, я заплачу тебе воображаемые пять шиллингов, и забью воображаемый гвоздь».

Йоко уставилась ему в глаза. Его абстрактное чувство юмора было ей по нраву.

В конце вечера они разошлись каждый своей дорогой. Но связи не потеряли, и встречались время от времени.

— Между нами установились отношения учителя с учеником, — сказал Джон «Плейбою». — Вроде бы я такой известный, должен знать все на свете, но учителем была она.

Йоко сказала в том же интервью, что сама многому научилась у Джона. Но верит, что ее «женская сила» повлияла на «битла».

— Женщинам присуща глубинная мудрость… У мужчин ее не бывает, им просто не до этого. Так что мужчины обычно полагаются на глубинную мудрость женщин.

Даже если и так, в браке с Синтией Джон ничему не научился. Жена растила сына, муж эгоистично с головой ушел в себя — усиленно штудировал книги авторов, которых в школе пропускал мимо ушей, например, Джорджа Оруэлла, Оскара Уальда и Льва Толстого, или под ЛСД глазел на цветные пятна. Хоть он практически не общался ни с Синтией, ни с Джулианом, он рассказал жене про Йоко — про ее искусство, ауру, уникальный образ мыслей. Выпускница художественной школы, Синтия понимала, что Джон ушел далеко вперед, и теперь видит в ней недалекую провинциалку.

— Ему нужна была женщина, которая понимает, одобряет и поддерживает его экстравагантные идеи, — объяснит она в 1978 году в книге мемуаров «Мой муж Джон».

Наконец, Синтия лично познакомилась с Йоко. Внешне казалось, что переживать ей не о чем: все друзья Джона разделяли мнение, что она куда красивее соперницы. Но Синтия женским чутьем понимала, что между мужем и японской художницей установилась глубокая связь. Столько лет она старательно не замечала толп фанаток, увивающихся вокруг «Битлз». Но мысль о том, что Джон близок с Йоко, наполнила ее предчувствием беды.

Как-то раз, в пылу спора, Синтия высказала свои тревоги, заявив Джону, мол, ему будет лучше с Йоко. Джон ответил, что Синтия бредит.

Оба прекрасно все понимали.

Поначалу журналисты любили «Битлз», потому что ребята говорили от души. Конечно, Брайан Эпштейн обучил их сценической подаче. Но в музыку он не лез, и слова их песен звучали свежо и искренне — пока на них не обрушила гнев немаловажная группа американского населения.

— Стоит мне открыть рот, пиши пропало, — сказал Джон в интервью «Роллинг Стоун».

В нашем случае он не просто пощекотал нервы обывателей. Когда на концертах он выходил объявлять песни, а вместо этого смотрел поверх голов, корчил рожи, сплетал пальцы и грозным голосом выкрикивал всякую тарабарщину, мало кто замечал, что он изображает Адольфа Гитлера. Но стоило ему прилепить на верхнюю губу расческу, выйти на балкон отеля и вскинуть руку вверх, и сразу все поняли, что он глумится над толпой восторженных фанатов, сравнивая их с озверевшими сторонниками фюрера. По сути, в издевке Джона было рациональное зерно — он как бы говорил, что нельзя слепо поклоняться никому, даже если это твой любимый музыкант.

Беда в том, что к религии Джон относился не менее скептически. Синтии даже пришлось крестить Джулиана без ведома отца.

— Христианство — вчерашний день, тут сомнений нет, — сказал он в 1966 году Морин Клив из лондонской «Ивнинг Стандарт». — Оно вовсю сдает позиции. Доказывать не буду. Время покажет, что я прав. Мы уже популярнее Иисуса. Не знаю, что исчезнет раньше — рок-н-ролл или христианство. Иисус правильно все говорил, но ученики ему достались тупые и серые. То, как они переиначили его слова, для меня ставит на христианстве крест.

В Англии на высказывание Леннона практически не обратили внимания. Однако через несколько месяцев в Америке подростковый журнал «Дейтбук» опубликовал эту цитату под заголовком, утверждающим, что «Битлз» лучше Иисуса.

Те, кого потом назовут правым крылом христианства, пришли в ярость. Сразу пошла обратная реакция. Двадцать две радиостанции объявили, что навсегда вносят «Битлз» в черный список — хотя именно они до сих пор не выдали в эфир ни единой их песни. На юге страны подростков призывали сжигать «битловские помои», швырять в огонь пластинки и сувениры.

За две недели до очередного турне по США пошли разговоры о запланированном убийстве и выступлениях ку-клус-клана. Чтобы снизить накал страстей, Брайан Эпштейн собрал в Нью-Йорке пресс-конференцию. Он призывал к миру, но крепко стоял на своем: несмотря на любые неполиткорректные высказывания «Битлз» были, есть и будут явлением культуры.