80 лет одиночества

Отцовство как вертикаль власти. И наоборот

Когда-то в мире существовала вертикаль власти. На небе был всемогущий Бог, на земле – всемогущий царь, а в семье – всемогущий отец. И всюду был порядок.

Но это было давно и неправда. Именем Бога спекулировали жуликоватые жрецы, именем царя правили вороватые чиновники, а отец, хоть и порол своих детей, от повседневного их воспитания уклонялся.

Потом все изменилось. Богов стало много, царя сменила республика, а отцовскую власть подорвали коварные женщины, наемные учителя и непослушные дети. И теперь мы имеем то, что мы имеем.

Многим людям кажется, что раньше было лучше, и они призывают нас вернуться в прошлое. Какое именно?

Если говорить о реальных социально-педагогических проблемах, трудности современных отцов обусловлены не мужской безответственностью и женской агрессивностью, а ростом социальной мобильности и тем, что к мужчинам предъявляются новые требования, которых раньше не было или они были факультативными. Отсюда – целый ряд социально-психологических задач, связанных с подготовкой мужчин к отцовству и осознанием места отцовства в мужской идентичности.

Ломка традиционного гендерного порядка и плюрализация маскулинностей неизбежно дополняется и сопровождается изменением приписываемых мужчинам и женщинам социальных и психологических черт. Однако это приводит не к уничтожению половых и гендерных различий, часть из которых находится под биологическим контролем и связана с нашим филогенетическим прошлым, а только к ослаблению их поляризации и абсолютизации.

Поскольку Россия – часть мировой цивилизации, в ней в полной мере проявляются все глобальные процессы и тенденции, связанные с изменением гендерного порядка и канонов маскулинности. Наивное желание вернуться назад, в идеализированное, а точнее – воображаемое домостроевское прошлое отрицательно влияет на состояние общественного сознания, способствуя поддержанию сексизма и мужского шовинизма, превращению нормальной мужской сверхсмертности в избыточную, игнорированию реалий сексуальной революции и т. д. и т. п.

Возродить древнерусский канон гегемонной маскулинности невозможно по социально-экономическим причинам. Во-первых, страна не может обойтись без участия женщин в общественном производстве, а это автоматически меняет структуру гендерных ролей. Во-вторых, российская семья не может – и не захочет – существовать на одну мужнюю зарплату. В-третьих, эмансипация российских женщин, включая уровень их образования, зашла слишком далеко, чтобы их можно было вернуть к системе «трех К» (Kinder, KЯche und Kirche). Влияние консервативной идеологии лишь ухудшает социально-демографические показатели страны и субъективное благополучие ее населения.

В книге «Мужчина в меняющемся мире» речь идет о взрослых мужчинах. Однако мужской проект был бы неполон без анализа того, как нормы и свойства маскулинности создаются, изменяются и поддерживаются в процессе индивидуального развития. В рамках поддержанного РГНФ проекта «Особенности развития и социализации мальчиков» я несколько лет интенсивно изучал эти вопросы. Книга «Мальчик – отец мужчины» давно уже была бы закончена и опубликована, но, читая по ходу своей работы новейшие зарубежные исследования, я то и дело обнаруживал глобальные проблемы, которыми в России никто всерьез не занимается, или же их трактуют примитивно-идеологически.

Челябинская трагедия (дело Андрея Сычева) заставила меня пристальнее взглянуть на проблемы мужского группового насилия. Дедовщина, которую по-английски называют хейзингом, оказалась не только российским и не только армейским феноменом, а обзор мировой научной литературы по этому вопросу вывел меня на еще более общую проблему школьного насилия (буллинг), которая давно уже заботит психологов и педагогов всего мира, за исключением нашей прекрасной страны. Пришлось разбираться с этим всерьез.