80000 километров под водой

— Сейчас расскажу. В 1861 году к северо-востоку от Тенерифа, почти на той же широте, на какой мы находимся сейчас, экипаж рассылочного судна «Алектон» заметил вблизи чудовищного осьминога. Командир судна Буге приблизился к животному и атаковал его гарпунами и ружейными выстрелами, без большого впрочем, успеха, так как пули и гарпуны проникали в его мягкое тело, как в желе. После долгих и бесплодных попыток экипажу удалось накинуть петлю на туловище животного. Узел скользнул до хвостового плавника и там остановился. Попытались втащить чудовище на борт судна, но тяжесть его была так велика, что веревка разрезала его надвое, хвост его оторвался, и освобожденное от этого украшения чудовище скрылось в волнах.

— И это факт? — спросил Нед.

— Неоспоримый факт, дружище Нед. Этого осьминога предложили назвать осьминогом Буге.

— А какой он был длины? — спросил канадец.

— Метров шесть, не правда ли? — сказал Консель.

— Совершенно верно, — ответил я.

— И голова его была увенчана восемью щупальцами, извивающимися в воде, как гнездо змей?

— Именно так.

— Глаза навыкате?

— Да, Консель.

— И рот у него напоминал клюв попугая, только гигантски увеличенный?

— Совершенно верно.

— Отлично! С позволения хозяина, — спокойно сказал Консель, — вот он, этот самый осьминог Буге, или, по крайней мере, один из его ближайших родственников!

Я изумленно посмотрел на Конселя. Нед Ленд поспешил к окну.

— Какое страшилище! — вскричал он.

Я взглянул в окно и не мог подавить гримасы отвращения. Перед моими глазами было чудовище, вполне достойное фигурировать в самой страшной легенде. Это был спрут огромных размеров, метров в восемь величиной. Он с большой быстротой плыл по направлению к «Наутилусу», не спуская с нас своих зеленовато-синих глаз. Его восемь щупальцев, или ног, росших прямо из головы, — что и заставило назвать животных этого типа головоногими, — вдвое увеличивали его туловище. Можно было отчетливо видеть все двести пятьдесят присосков, расположенных на внутренней стороне щупальцев в виде полусферических капсул. Иногда эти щупальцы как бы прилипали к окну салона.

Пасть чудовища — роговая и загнутая, как клюв попугая, — открывалась и закрывалась. Его язык, тоже из какого-то рогового вещества, снабженный многими рядами острых зубов, подрагивая, высовывался из-за этих страшных клешней. Какой каприз природы! Птичий клюв у моллюска!

Веретенообразное, раздутое посредине тело спрута представляло собой мясистую массу, которая должна была весить по крайней мере двадцать или двадцать пять тысяч килограммов. Цвет его был непостоянен, он беспрестанно менялся, переходя последовательно от пепельно-серого до коричнево-красноватого. Что раздражало этого моллюска? Без сомнения, присутствие «Наутилуса», на которого его присасывающиеся щупальцы и страшные челюсти не оказывали ни малейшего действия.

Какие страшилища эти спруты, какой необычайной жизненной силой наделила их природа, сколько мощи в их движениях!

Случай столкнул нас с осьминогом, и я не хотел упустить единственной возможности детально изучить этот образчик головоногого. Я превозмог ужас, который внушал мне вид животного, и, взяв карандаш, принялся зарисовывать его.

— Может быть, это тот самый спрут, которого ловил «Алектон»? — сказал Консель.

— Нет, — возразил канадец, — ведь он совсем целый, а тот потерял свой хвост!

— Это не доказательство, — возразил я. — Щупальцы и хвост этих животных обладают способностью восстанавливаться, и за семь лет хвост осьминога Буге имел достаточно времени, чтобы подрасти.

— Впрочем, — сказал Нед, — если этот красавчик не осьминог Буге, то, может быть, он находится здесь среди вот этих?

Действительно, еще несколько спрутов показались у окна штирборта, Я насчитал их семь. Они образовали как бы кортеж вокруг «Наутилуса», и я слышал скрежетание их клювов о железную обшивку судна. Превосходный случай для наблюдения! Я продолжал свою работу. Чудовища не отступали от нас ни на шаг, они казались неподвижными, — я мог бы при желании вычертить их контуры на стекле, тем более, что мы шли с очень умеренной скоростью.

Внезапно «Наутилус» остановился. Резкий толчок заставил вздрогнуть весь корпус судна.

— Мы натолкнулись на что-нибудь? — спросил я.

— Во всяком случае, это препятствие уже позади, так как мы снова плывем, — ответил канадец.

«Наутилус», без сомнения, пытался плыть, но он не двигался с места. Лопасти его винта не рассекали больше воли.

Прошла минута. Капитан Немо со своим помощником вошли в салон.

Я не видел капитана довольно долго. Он показался мне очень мрачным. Не обращая на нас никакого внимания, может быть, не заметив нас, он подошел к окну, посмотрел на спрутов и сказал несколько слов своему помощнику.

Тот вышел. Вскоре ставни закрылись, и потолок салона осветился.

Я подошел к капитану.

— Любопытная коллекция спрутов, — сказал я с деланною небрежностью.

— Вы правы, господин натуралист, и мы сразимся с ними не на жизнь, а на смерть!

Я недоуменно посмотрел на капитана. Мне показалось, что я не расслышал.

— Не па жизнь, а на смерть? — повторил я.