80000 километров под водой

Огромная, почти бесформенная масса темнела под водой, и, чтобы до конца присутствовать при ее агонии, «Наутилус» опускался на дно вместе с ней. В десяти метрах от себя я видел расколотый почти надвое корпус судна, — вода заливала его со страшным шумом. Выше был виден двойной ряд пушек. На палубе двигалось множество черных теней.

Вода все прибывала. Несчастные бросались на ванты, взбирались на мачты, барахтались в воде. Это был человеческий муравейник, внезапно застигнутый наводнением.

Парализованный ужасом, с волосами, вставшими дыбом, едва дыша, я смотрел на это потрясающее зрелище, не в силах оторвать глаз от окна.

Огромный корабль медленно погружался. «Наутилус» следовал за ним. Вдруг произошел взрыв. Сжатый воздух разорвал палубу корабля с такой силой, будто взорвался пороховой погреб. Давление воды было так велико, что «Наутилус» отбросило в сторону.

Теперь несчастное судно стало погружаться быстрее. Мелькнули его мачты, облепленные жертвами, реи, гнущиеся под тяжестью тел, потом верхушки грот-мачты, и, наконец, темная масса исчезла в водовороте со своим экипажем мертвецов…

Я обернулся к капитану Немо. Этот страшный судья, настоящий демон ненависти, попрежнему глядел в темноту. Когда все было кончено, он направился к двери своей комнаты, открыл ее и переступил порог… Я следил за ним глазами.

В глубине комнаты, на стене, под портретами его любимых героев, я увидел портрет совсем еще молодой женщины и двух маленьких детей.

Капитан Немо смотрел на них несколько мгновений и, упав на колени, разразился рыданиями.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО

Страшное видение исчезло, и окна закрылись, Но свет в салоне не зажигался. Мрак и тишина царили на «Наутилусе». Казалось, капитан Немо стремительно бежал от этого страшного места. Куда он направил свой путь? На север или на юг?

Я вернулся в свою каюту, где Нед и Консель ждали меня в глубоком молчании. Я испытывал непреодолимый ужас перед капитаном Немо, Какие бы страдания ни перенес он по вине людей, он все же не имел права так наказывать их. И он сделал меня если не соучастником, то свидетелем своей мести. Это было уж слишком!

В одиннадцать часов зажегся электрический свет. Я прошел в салон. Там никого не было. Я посмотрел на приборы. «Наутилус» шел на север со скоростью двадцати пяти миль в час то по поверхности моря, то под водой на глубине тридцати футов.

Найдя наше местонахождение на карте, я увидел, что мы прошли мимо устья Ламанша и несемся теперь с большой скоростью к северным морям.

К вечеру мы прошли двести лье по Атлантическому океану.

Сумерки сгущались, и до восхода луны море покрылось мраком.

В эту ночь мне не удалось уснуть. Меня душили кошмары. Страшная сцена гибели судна неотступно стояла перед моими глазами.

С этого дня на карте в салоне перестали отмечать пройденный за день путь.

Кто может сказать, как далеко забрался «Наутилус» на север Атлантического океана, несясь вперед с неослабевающей быстротой посреди северных туманов? Приближался он к Шпицбергену или шел к берегам Новой Земли? Быть может, он проходил по малоизвестным морям: Белому морю, Карскому, Обской губе, мимо архипелага Ляхова, близ почти неизвестных берегов Северной Азии? Я не мог бы ответить на это.

Я потерял счет времени. Казалось, будто день и ночь не чередовались более в обычной своей последовательности. Я чувствовал, что вовлечен в область таинственного и страшного, более свойственного больному воображению Эдгара По[58], чем действительной жизни. Каждую минуту я ждал, что увижу, подобно герою произведения По — Артуру Гордону Пиму, «окутанную покрывалом человеческую фигуру, размерами своими превышающую все живые существа на земле, закрывающую доступ к полюсу».

Мне кажется, — но, может быть, я ошибаюсь, — что это странствие наудачу длилось пятнадцать или двадцать дней, и я не знаю, сколько еще оно продлилось бы, если бы не произошло событие, которое положило конец нашему путешествию.

Капитана Немо как будто не существовало на корабле, так же как и его помощника. Никто из экипажа не показывался ни на одну минуту. «Наутилус» почти все время плыл под водой.

Когда он подымался на поверхность, чтобы набрать воздух, люк открывался и закрывался автоматически. Я совершенно потерял представление, где мы находимся.

Ко всему этому канадец, истощив все свои силы и терпение, не выходил из своей каюты. Он упорно молчал. Консель не мог добиться от него ни одного слова и опасался, как бы он не покончил с собой в припадке отчаяния и тоски по родине.

Консель неотступно следил за каждым движением Неда Ленда.

Понятно, что при всех этих условиях жизнь стала невыносимой.

Однажды — не могу сказать, какого числа — я забылся на рассвете болезненным и тягостным сном. Когда проснулся, я увидел Неда Ленда, склонившегося к моему изголовью.

Он сказал мне шопотом:

— Мы бежим!

— Когда? — спросил я.

— Ближайшей ночью. На «Наутилусе» не существует теперь никакого надзора. Судно как будто погрузилось в спячку. Вы согласны?

— Да. Где мы находимся?