9-й вал

– Я не верю, – прошептала Дари: – что он ушел насовсем. Он не мог уйти насовсем. Я точно знаю, что он вернется…

Вдали, на холме, догорал погребальный костер.

– Знаешь, – после небольшой паузы сказала она: – Своего первенца я назову Алекс…

– Господи, – страдальчески простонал Энтин: – Пусть у нас родится дочка!..

– Глупенький, – усмехнулась Роза-Дарианна: – Думаешь, меня это остановит?

(31 декабря)

Я стоял на краю города, прикрыв глаза, и встречал новый рассвет.

Занимался новый день. Война закончилась, словно страшный сон, и теперь всходило солнце нового дня. Новой жизни.

Я чуть повернул голову на тихий шорох шагов на снегу.

Ко мне подошла Лиана. На губах ее чуть заметно поигрывала улыбка.

– Ты знаешь, какой сегодня день, Юссариан? – прищурившись, спросила она.

– Знаю, – усмехнулся я: – Сегодня день твоего восемнадцатилетия.

Лиана улыбнулась, чуть закусив нижнюю губу.

***

Том и Мэу сидели на крыше двухэтажного дома на краю города.

Мэу жмурилась на рассвет, трогательно подрагивая ресничками.

Том посмотрел на ясное зимнее небо.

– Слышь, Мэу, я подумал тут… – начал Том: – Если Юссариан будет не против, и разрешит остаться в отряде, может… выйдешь за меня?

Мэу открыла глаза, повернулась к Тому, и рассмеялась:

– Ты бы, это, поосторожнее с такими предложениями! Я ведь могу и согласиться!..

Эпилог.

Мы с Айятой по семейно-отрядному вопросу приехали в некий окраинный византийский городок.

– А я знаю, где мы здесь можем бесплатно остановиться, – хитро прищурившись сообщил я.

… Я постучался в знакомую дверь.

Энтин отпер, поднял брови и глубокомысленно промычал.

– Юджин, привет! – весело крикнула Роза-Дарианна.

Нас пригласили к столу обедать.

Мы сели напротив мальчика лет четырех, с типично Энтиновской внешностью: такими же волнистыми каштановыми волосами и зелено-карими глазами.

– Как зовут? – спросил я у Энтина.

– Ну, догадайся! – хмыкнул тот.

– Ясно, – усмехнулся я: – Привет, Алекс.

– Здг'авствуйте, – осторожно ответил тот.

– М-м-м, – протянул я: – "Р" не выговаривает?

Энтин насупившись, скрестил руки.

– Ничего, – поспешил утешить его я: – К тринадцати заговорит.