9 ноября (ЛП)

Я начинаю плакать так сильно, что становится слишком сложно видеть дорогу. Я останавливаюсь на холме. Заваливаюсь на руль и мои крики превращаются в рыдания, потому что я скучаю по ней. Еще даже и дня не прошло, а я уже так чертовский сильно скучаю по ней и не понимаю почему она поступила так со мной. Это кажется таким личным, и я ненавижу себя, за то что настолько эгоистичен, чтобы полагать, что это было как-то связано со мной, но разве не так? Я жил с ней. Я был единственным, кто остался в этом доме. Она знала, что я единственный кто найдет ее. Она знала, что со мной будет, но все равно сделала это. И я никогда не любил кого-то, кого так сильно ненавижу, и никогда не ненавидел того, кого так сильно люблю.

Я плачу так долго, что мышцы в животе начинают болеть. Челюсть болит от напряжения. Уши болят от рева, проносящихся мимо сирен.

Я смотрю в зеркало заднего вида и слежу, как пожарная машина спускается вниз по склону.

Позади себя я вижу оранжевое свечение на фоне темного неба и оно намного ярче, чем я ожидал.

Пламя намного выше, чем должно было быть.

Мой пульс бьется сильнее, чем мне бы хотелось.

Что я сделал?

Что я наделал?

Руки дрожат так сильно, что я не могу повернуть ключ в замке зажигания, чтобы завести машину. Я не могу отдышаться. Нога соскальзывает с тормоза.

Что я наделал?

Завожу машину. Начинаю ехать. Пытаюсь вдохнуть, но, кажется, будто мои легкие заполнены густым, черным дымом. Хватаю телефон. Хочу сказать Кайлу, что у меня, наверное, началась паническая атака, но не могу успокоить свои руки, чтобы набрать его номер. Телефон выскальзывает из рук и приземляется на пол.

Мне нужно проехать всего две мили. Я могу это сделать.

Считаю до семнадцати ровно семнадцать раз, а затем поворачиваю на нашу подъездную дорожку.

Заваливаюсь в дом, чувствуя облегчение, что Кайл еще бодрствует и на кухне. Мне не придется подниматься наверх в его комнату.

Брат кладет руки мне на плечи и ведет к стулу. Я жду, что он начнет паниковать, когда увидит на моем лице широко раскрытые глаза, полные слез, но вместо этого он приносит мне стакан воды. Он спокойно со мной разговаривает, но я понятия не имею, что он говорит. Он постоянно твердит, чтобы я сфокусировался на его глазах, сфокусировался на его глазах, сфокусировался на его глазах,

- Сфокусируйся на моих глазах, - снова повторяет он. Это первый звук, который я понимаю.

- Дыши, Бен.

Его голос становится громче.

- Дыши.

Мой пульс постепенно начинает приходить в норму.

- Дыши.

Легкие начинают получать и выпускать воздух, как им и полагается делать.

Я делаю вдох и выдох, вдох и выдох, еще один глоток воды, а потом, когда снова могу говорить, я ничего не хочу сильнее, чем выложить этот секрет, пока не взорвался.

- Я облажался, Кайл, - я встаю и начинаю расхаживать по кухне. Чувствую слезы на щеках и слышу дрожь в своем голосе. Сжимаю руками голову. - Я не хотел этого делать, клянусь. Не знаю, почему я это сделал.

Кайл меня перебивает. Он сжимает мои плечи и опускает голову, грозно глядя мне в глаза.

- Что ты сделал, Бен?

Я делаю еще один огромный глоток воздуха и выдыхаю, когда отстраняюсь от него. А потом я все ему рассказываю. Я рассказываю о том, что пятно от ее крови выглядело как голова Гарри Бьюзи, и как я прочитал все письма, которые Донован ей написал, и как я просто хотел понять, почему она любила этого человека больше, чем нас, и что он не достаточно разозлился, когда узнал, что она умерла, и что я не хотел поджигать его дом, я даже не собирался поджигать его автомобиль, это не то, зачем я поехал туда.

Теперь мы сидим. За кухонным столом. Кайл не сказал об очень многих вещах, но следующее, что он говорит, наполняет меня таким страхом, который я никогда не испытывал в своей жизни.

- Бен, кто-нибудь пострадал?

Я хочу отрицательно покачать головой, но она не двигается. У меня нет ответа, потому что я не знаю. Конечно, никто не пострадал. Донован проснулся, он бы успел выйти.

Ведь так?

Я делаю еще один вдох, когда вижу волнение в глазах Кайла. Он быстро отталкивается от стола и бежит в сторону гостиной. Я слышу, как включается телевизор, и на секунду думаю, что это, наверное, последний раз, когда телевизор включился на канале “Браво”, и моя мама его больше никогда не увидит.

А потом я слышу, как переключаются и переключаются каналы. И после доносятся слова "огонь", "переулок Хайсинт”, и "один раненный".

Раненный. Он, наверное, выбегал, споткнулся и порезал палец или что-то такое. Не так уж и страшно. Уверен, его дом застрахован.

- Бен.

Я встаю, чтобы присоединиться к Кайлу в гостиной. Уверен, он зовет меня, чтобы сказать, что все в порядке, что все хорошо, и мне следует идти спать.

Когда я подхожу к гостиной, мои ноги немеют. В правом верхнем углу экрана фотография. Девушка. Она кажется знакомой, но я не могу сразу понять, откуда ее знаю, хотя мне и не нужно, потому что журналист делает это за меня.