9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари»

За окном показалась Сена, и это прервало мои мысли о Джуане. Я приехал к мосту Нотр-Дам. Перешел мост, побродил по улицам, вышел к собору. Я долго стоял перед его великолепными дверями с фигурами святых и гаргульями на каменных стенах, витражными окнами, сияющими в лучах солнца. Захватывающая работа. Какое великолепное творение! Сделал пару фотографий на телефон, чтобы показать Адаму, когда вернусь домой. Потом вошел внутрь.

Остаток дня я провел, гуляя по городу, добираясь на метро до очередной достопримечательности, исследуя улочки Латинского квартала, и в конце концов, ближе к вечеру устроился отдохнуть в бистро под названием «Les Deux Magots» рядом с бульваром Сен-Жермен. Небо затягивало тучами, но я все равно выбрал столик на улице. Заказал citron presse и откинулся на спинку плетеного стула. Я положил руку на заветный мешочек, который висел у меня под рубашкой, и посматривал на прохожих. Был погожий день, но я чувствовал, как сердце сжимается в груди. Я был предоставлен самому себе – и даже не представлял, насколько это может затянуться. Мне хотелось обратно домой. Провести выходные с Адамом. Поработать вместе с коллегами. И может быть даже, набравшись храбрости, пригласить Тессу на обед. Или на ужин. Это был бы неплохой способ избежать одиночества в пустой квартире. Мысли о ее темных волосах заставили меня улыбнуться.

Я мог бы сидеть так до захода солнца, но мой телефон звякнул, напоминая, что мне пора отправляться в катакомбы. Я расплатился по счету и неохотно направился к метро.

Проехав несколько станций, я вышел на остановке Денфер-Рошеро и поднялся по лестнице. На площади я наткнулся на указатель и сразу же отправился к каменному зданию, которое, как я прочитал, было частью бывших городских ворот Barrière d’Enfer. Небольшая серая каморка, примыкавшая к воротам, оказалась билетной кассой катакомб. Но маленькая дверь была плотно закрыта, и вокруг никого не было.

Я постучал, но никто мне не ответил. Я постучал снова, в этот раз сильнее колотя по темному дереву. Мне показалось, что я услышал шаги с другой стороны, а потом дверь медленно открылась внутрь. Прыщавый юнец лет восемнадцати стоял передо мной.

– Антуан? – неуверенно спросил я.

– Нет, – ответил он по-французски, закатывая глаза. – Антуан работает. Следуйте за мной.

Он повернулся и пошел, а у меня не оставалось иного выбора, кроме как последовать за ним. Он шел быстро, так что мне пришлось поторопиться, чтобы не отставать.

– Куда мы… – начал было я на ломаном французском, но мой проводник только пренебрежительно махнул рукой и повторил:

– Следуйте за мной.

Пройдя еще немного, он скрылся за дверью. Оказавшись на пороге, я с ужасом увидел, что проход ведет к крутой каменной винтовой лестнице, уходящей вниз. Катакомбы. Мы направлялись в тоннели. Мое сердце бешено заколотилось в груди, воротничок рубашки показался слишком тесным, казалось, воздух больше не поступает в легкие. Но, несмотря на поднимающуюся панику, ноги сами понесли меня вниз по узким каменным ступеням, хотя стук метавшегося в груди сердца едва ли не заглушил звуки шагов. Мы спускались все ниже и ниже. Голова кружилась, и от постоянных поворотов начинало тошнить. Я не представлял, как долго мы шли, но к тому моменту, как лестница закончилась, мне показалось, что мы спустились уже на несколько этажей под землю.

Мой молчаливый проводник поспешно шел впереди меня, похоже было, что ему тоже здесь не нравилось. Тоннель был сырым и темным. Кости шести миллионов парижан покоились в этом месте. Скелетов пока видно не было, но меня пугали вовсе не они. А вот тоннель, с его низкими потолками и узкими стенами… Я спешил позади моего проводника, чувствуя, что начинаю дышать быстрее и чаще. На лбу выступили капли пота, хотя самого меня пробирала дрожь. Накатывали волны головокружения, и я с трудом переставлял ноги. Я не был уверен, что смогу продержаться долго, но страх потерять из виду моего проводника заставлял меня двигаться вперед. Нужно было попытаться отвлечься.

И как раз тогда мы прошли мимо небольшой ниши, закрытой оргстеклом. За ограждением виднелся потрепанный деревянный стул и небольшая табличка с текстом, освещенная свечой. В ней говорилось о Второй мировой войне. Я вспомнил еще кое-что, что успел прочитать о катакомбах. Во время войны партизаны прятались в этой извилистой сети тоннелей. Годами жили тут.

Каково им было бороться против господства фашистов? Жили ли они в постоянном страхе и с ощущением нависшей над ними угрозы? Или же их преданность своей цели, справедливости и стремление к свободе наделяли их отвагой? Я подумал, что, наверное, в их душе смешивались все эти чувства. Настоящая отвага может быть только перед лицом страха – если ты ничего не боишься, то как твои поступки можно назвать храбрыми?