9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери

Поднявшись над земной поверхностью, человек может взглянуть на нее совсем по-другому. Так подняться Сент-Экзюпери мог позволить только самолет. Об этом повествуется в той же книге. Благодаря самолету он отведал «часы, когда покидаешь пределы реального мира». Он ставил перед собой все старые вопросы и делался похожим на «крестьянина, который обходит свое поле». Ибо за пределами самолета он находил «старую природу», вечную природу, «которую издавна знают садовники, мореходы и поэты». Писатель действительно рождается одновременно с таким вот новым взглядом. Как тогда, когда он повел пилота Делоне пройтись по Валенсии. Старый пилот видел только нищих, облезлые фасады и полуразрушенные укрепления. Вечером за столом он изобразил портрет города, приведенного в оцепенение солнцем, и удивлялся, как испанцы могут так тратить свое время. Противоположность их взглядов обнаружилась мгновенно. Это заставило Антуана де Сент-Экзюпери представить свое собственное видение. И оцепеневшая Валенсия вдруг предстала «дочерью Солнца […] скроенной из солнца»[10]. Молодой пилот показал человеческие тени, ослов, загруженных апельсинами, некую географию фонтанов – то, что видел он один. Он показал всю красоту мира. Он дал нам урок удивления и восхищения.

* * *

И он не перестанет отправляться на поиски сокровищ мира, оставаясь верным урокам, извлеченным в Сен-Морис-де-Ремансе. Там он предсказал свой полет. В «Ночном полете» он потом напишет об этом так: «При каждом треске мы бросались простукивать дерево. Ведь это все была скорлупа, готовая отдать свое ядро. Скорлупа, извечная оболочка вещей, под которой наверняка что-то совсем другое. Может быть, эта звезда – маленький твердый алмаз. Когда-нибудь мы отправимся искать его – на север или на юг, или же в глубь самих себя»[11]. Благодаря самолету и писательству эта двойная дорога, выбранная им, одновременно на юг и в эту другую заранее предчувствованную реальность, привела его к самому себе.

В январе 1927 года, когда он получил назначение в Дакар, это движение ускорилось. Там он встретился с пустыней. И это была метафизическая встреча. Во время полетов он предавался размышлениям. Он писал Шарлю Саллесу: «Я каждый раз проделываю над Сахарой 2000 километров туда и 2000 километров обратно. Представляешь – песок, везде один песок. И я уже провел одну ночь в изолированном маленьком форте. Мне нравится эта изоляция, но я не умею сказать об этом». Пустыня с ее протяженностью песков и спокойным горизонтом мгновенно привела его к самому себе. Там он открылся, оказался между землей и звездами. Он опишет потом этот метафизический аспект пустыни и скажет: «Пустыня мне всегда напоминает огромную открытую дверь, которой я не видел нигде в другом месте. Если бы ты видел, какие тут звезды, такие оголенные, такие круглые. А этот серебристый песок»[12]. Пожалуй, это форт Нуакшотт вдохновил его на такую фразу. В тот момент, когда он ступил на террасу, как говорится в «Южном почтовом», он вошел в контакт с чем-то, что его превосходит. Он спросил самого себя: «Не здесь ли ты сделал свой последний шаг на земле? Здесь кончается осязаемый мир. Этот маленький форт – причал. Дальше – только призрачный мир лунного света». С тех пор он будет спрашивать эту реальность в каждой из своих книг, продвигаясь вперед шажками муравья. Это приключение поведет его от человека к самому сердцу человечества, к вопросам о цивилизации и заботам о будущем всего мира.

После перелета через Сахару на самом деле он почувствовал поэзию окружающего мира. Он также прикоснулся к его тайной реальности, неизвестной обычному смертному. Он вышел из географии деревень и вошел в мир, где человечество не имеет своего места. Самолет, таким образом, «открыл ему истинное лицо земли». И это осознание пойдет на расширение, чтобы достигнуть размышлений о судьбах людей.

* * *

В октябре 1927 года его назначили начальником аэродрома Кап-Джуби, ныне это город Тарфая[13], что в южной части Марокко. Там он решительным образом пристрастился к поэзии пустыни. Этот опыт стал поворотным пунктом в его существовании и основал его внутреннюю географию. Она будет с этого момента территорией завоеваний.

«Мне всегда нравилось в пустыне. Сидишь на песчаной дюне. Ничего не видно. Ничего не слышно. И все же в тишине что-то светится».

«Маленький принц» (1943)

Глава 3. Кап-Джуби, путь к оазису: приручение пустыни

Кап-Джуби – Рио-де-Оро – Западная Сахара – Оазис