90-е: Шоу должно продолжаться (СИ)

Кажется, Света-Клэр тоже была бы не против отправиться со мной на поиски темного уголка. Но я был как-то пока не готов к сближению. Не только с ней. Не то настроение. Не привык еще, что девицы настолько юные. Среди моих приятелей-однокашников многие после сорока начали «отношаться» с малолетками, но я как-то не проникся этой модой. Я всегда был из той породы людей, которым интересны ровесницы. Правда, в нынешних обстоятельствах это какой-то странный парадокс. Вова, ака Велиал — молодой говнарь восемнадцати лет. А внутри его головы — другой Вова, которому полтос. Не получится ли теперь так, что Вова-Велиал начнет западать на милф?

Впрочем, мысли эти я выкинул пока из головы. Подумаю об этом когда-нибудь потом.

Тормошащий меня Бельфегор выглядел бледным, под глазами — темные тени, на щеках — разводы плохо стертого грима. Подозреваю, что после бессонной ночи я тоже выглядел далеко не звездой Голливуда.

— Поехали, а? — повторил рыжий.

«Значит, мне не показалось, что мы с Бельфегором приятельствуем больше, чем с остальными», — подумал я. Отстранил положившую мне на плечо голову Свету.

— Позвоню сегодня, — сказал я, чмокнул ее в щеку и встал. Кивнул Бельфегору. — А что Астарот с Бегемотом? В смысле — Абаддоном, конечно.

— А они вон там, — Бельфегор ткнул пальцем в сторону лестницы. Там о чем-то шумно, но невнятно спорили. Размахивали руками, приводили аргументы. И в центре всего стоял гордый Астарот. — А Кирилл сразу после концерта ушел, ему мама не разрешила задержаться.

Мы вышли из ДК в темное осеннее утро. На крыльце тоже тусовались музыканты и сочувствующие, нам попытались даже сунуть в руки бутылку. Но не особо настойчиво, так что мы без труда увернулись от этого щедрого предложения и почапали к троллейбусной остановке. С хмурого неба летели первые снежинки. Лужи прихватил серый ледок.

— Влетит мне от мамы, — вздохнул Бельфегор, зябко кутаясь в короткую куртку. — Я обещал, что вечером приду.

— Это ты сразу после концерта думал уйти? — хмыкнул я. — Мечтатель…

— Я думал, что не будет никакого концерта, — он пожал плечами. — Если бы ты не договорился, нас бы вообще не пустили. Денег на билеты-то не было.

— Как это? — удивленно вскинул бровь я.

— Ой, да будто ты первый день Саню знаешь, — фыркнул Бельфегор. — Это же как в тот раз опять. Когда он обещал, что мы будем на разогреве играть, а в итоге что получилось?

— Хм… — многозначительно хмыкнул я и принял вид философской задумчивости. Типа, понимаю, о чем он.

— Я к Сане очень хорошо отношусь, правда, — вздохнул Бельфегор. — Но… В общем, я думаю, что договоренность с Банкиным он просто намечтал. Или она ему приснилась вообще. Потому что Банкин ничего такого не помнил. Я с ним говорил.

— У меня тогда только один вопрос, — усмехнулся я. — Почему он до сих пор лидер, раз все так?

— Не знаю, — пожал плечами Бельфегор. — Привыкли как-то… А кто? Ты же сам говоришь, что у тебя голоса нет, чтобы петь. Хотя мне кажется…

Из-за поворота, дребезжа всеми запчастями, вывернул троллейбус. Мы забрались на заднюю площадку. Какое-то время ехали молча. Борис-Бельфегор перебирал пальцами по поручню, будто играет на своих клавишах, а я… А я медленно обдумывал свои впечатления.

После бессонной ночи мозг работал в очень странном режиме. Показывал мне вырванные куски каких-то воспоминаний, то и дело всплывали разные лица. Сегодня на фестивале у меня несколько раз случились странноватые озарения, когда я видел знакомые и полузнакомые лица. Вот тот панк с криво поставленным ирокезом в будущем станет многодетным отцом и коммерческим директором торгового центра. А тощая рыжая девица с расплывшимся макияжем волшебным образом превратится в очень крутого адвоката.

И еще один разговор вспомнился. Из прошлой жизни. Или как правильнее будет сказать — из будущей жизни? Про то, что в девяностые шоу-бизнес был настоящим золотым дном. Изголодавшиеся по зрелищам обитатели советского союза были всеядными. И деньги артистам тащили даже в самые голодные времена. Потому что нельзя жить без радости.

— Нельзя жить без радости, — сказал я вслух.

— Что? — сонно встрепенулся Бельфегор.

— Просто подумал, что может лучше мне заняться организацией наших концертов… — проговорил я, глядя на пристроившуюся в хвост нашего троллейбуса «шестерку». «Двадцать восемь плюс семьдесят четыре равно сто два», — автоматически сосчитал мозг.

— Слушай… — глаза Бельфегора заблестели. — У тебя так здорово сегодня получилось, я даже не думал, что ты…

— Озарение просто, — хохотнул я. — Сломанная рука добавила мозгов.

«Интересно, как это вообще со стороны моих друзей выглядело сегодня? — подумал я. — Я ведь, наверное, как-то по-другому себя веду, совсем не так, как Вова-Велиал…»

Но Бельфегор никакой озабоченности этим вопросом не выказывал. Кажется, мысль о том, что продвижением группы займусь я, его полностью устраивала. Он даже проснулся.

—…и тогда, знаешь, можно еще будет мои песни попробовать сыграть, — радостно вещал он. — Мне творчество Сани нравится, но у него последние три песни какие-то одинаковые получились. А нам развиваться же надо!