900 дней. Блокада Ленинграда

Один из паровозов прокладывал путь. За ним следовал длинный состав: два мощных паровоза, бронированный вагон с наиболее ценными экспонатами, четыре соединенных пульмановских вагона с не менее ценными сокровищами, платформа с зенитной батареей, 22 товарных вагона, полные статуй, полотен, предметов искусства, два пассажирских вагона – один для сотрудников музея во главе с профессором В.Т. Левинсоном-Лессингом, другой – для военной охраны. И в завершение состава еще одна платформа с еще одной зенитной батареей.

Сначала поезд предназначался для эвакуации огромного Кировского оборонного завода. Но планы переменились, эвакуацию Кировского завода отложили, а грозный состав отдали профессору Орбели.

С утра во вторник Орбели, в синей спецовке, с приставшими к ней клочьями упаковочной ваты, руководил погрузкой ценностей.

«Святое семейство» Рембрандта, осторожно вынутое Николаем Михеевым из рамы, упакованное в ящик, укрепленное планками, обложенное многими слоями бумаги; картины Тициана, Джорджоне, Рубенса, Мурильо, Ван Дейка, Веласкеса, Эль Греко, да Винчи… И мадонны: «Мадонна Литта», «Мадонна Бенуа»; Рафаэль – «Мадонна Альба», маленькая «Мадонна Конестабиле» – все в золотых рамах; и огромное полотно размером 262 сантиметра в высоту, 205 сантиметров в ширину в отдельном тяжелом ящике – «Возвращение блудного сына» Рембрандта.

В конце ехали великая Афина Паллада, чудесная музейная коллекция алмазов, драгоценных камней, царских бриллиантов, древних золотых изделий. Ехала также мраморная Венера, приобретенная некогда Петром I, которую старые бояре прозвали «белый дьявол». Скульптура Петра, выполненная Растрелли, и его коллекция восковых фигур, упакованных в большие ящики, на которых черными буквами было написано: «Восковые фигуры – не бросать».

Много ящиков было сложено в Эрмитаже в огромном зале с двенадцатью колоннами, который называли иногда «Монетным залом». Красноармейцы и краснофлотцы погружали их на грузовики, тянувшиеся нескончаемой колонной мимо Зимнего дворца и Эрмитажа всю ночь 1 июля. Грузовики грохотали по Невскому проспекту в светлом сумраке – еще не кончились белые ночи.

Никогда еще в поезд не грузили такие ценности. Он медленно отходил от Октябрьской товарной станции. Орбели стоял в конце платформы у фонарного столба, прижимая к груди шляпу, по щекам его катились слезы. Исчез последний вагон – платформа с зенитными орудиями. Орбели отвернулся и побрел к выходу… Сокровищ на полмиллиона отправили. Осталось отправить еще на миллион.

Белые лебеди

Мужчины в светло-кремовых костюмах, дамы с бриллиантами на груди. Они сидели под полосатыми тентами в «Глории» и «Золотом лебеде», болтали не спеша, ели мороженое, потягивая через соломинку разноцветные напитки. Казалось, ничто в мире не беспокоило их, незачем было торопиться. Они сидели, укрытые от солнца, глядя сквозь темные очки… Они ждали.

Ждут немцев, подумал Николай Михайловский, корреспондент, только что прибывший в Таллин, и их не волнует, замечает ли кто-нибудь это или нет. Кто-то расклеивал новые плакаты на другой стороне улицы, призывавшие: «Товарищи! Встанем как один на защиту нашей свободы и жизни!»

По улице промчалась военная машина, размалеванная краской горчичного цвета, с грохотом ехали мимо грузовики. Толпы людей шли по улице, многие пристально глядели на вывешенные в витринах сводки.

Замечали ли мужчины в светло-кремовых костюмах, что происходит? Михайловскому казалось, что нет. Он пошел через парк Кадриорг. Гордо плыли по глади пруда лебеди, изгибая белоснежные шеи. Ручеек струился через камни, на недавно подметенных дорожках бродили надутые голуби. С щелканьем носились белки среди деревьев.

Так все тихо, так мирно.

И никто лучше Михайловского не знал, как обманчива эта иллюзия тишины, безопасности. В предвоенные месяцы он достаточно времени провел в республиках Прибалтики, знал, какая таится опасность за сияющей этой видимостью. Магазины днем полны, люди неторопливо гуляют в парках. Ночью гремят выстрелы – действует «пятая колонна». Русские проявляли осторожность. Флотский писатель Всеволод Вишневский был вооружен, по его собственным словам, как американский ковбой: автоматический пистолет в кобуре, за спиной карабин. Другой писатель, Анатолий Тарасенков, носил в противогазе гранаты, под рукой винтовку, и, как шутил Вишневский, ему еще не хватало небольшой пушки.

Советская власть далеко не была в безопасности, поэтому здесь преобладали строжайшие меры предосторожности. Чтобы поехать из России в республики Прибалтики, требовалась особая виза, получить ее было трудно. На границах между Прибалтийскими республиками были установлены проверки, контролирующие движение из Латвии в Эстонию и из Литвы в Латвию.

Многие русские не решались поехать в Прибалтику, там было ненадежное положение, это пугало. Некоторые жены военных моряков не соглашались поехать с мужьями в Ригу. Они слишком много слышали о латвийских националистах, террористах, снайперах и гранатометчиках.