900 дней в тылу врага

И вот теперь все чаще вставал передо мной ее образ, ее улыбка, слышался ее голос, слова песни, которую она пела:

…Близится лето, солнцем согрето.
Счастьем сияет весна…

Как бы хотелось вернуть довоенное время!

Почти всю зиму вместе с отрядом Литвиненко мы пробыли в тылу врага. Громили немцев, уничтожали полицейских, бургомистров и других предателей.

Многому научил нас храбрый командир.

Срок нашего задания подходил к концу. Мы раздали последние листовки, запрягли лошадей и, простившись с боевыми товарищами, направились к линии фронта.

Покидая Кряковку, я не думал, что нам придется в две последующие военные зимы вновь побывать здесь. Но об этом рассказ пойдет ниже.

Следуя в советский тыл, мы задались целью вывести к своим побольше окруженцев, которые укрывались в лесах и деревнях. Разрозненные, они не знали, что предпринять, с чего начать борьбу с немецко-фашистскими захватчиками.

За неделю нам удалось встретить семнадцать командиров Красной Армии. Среди них были танкисты, артиллеристы, летчики.

Сначала они относились к нам, юнцам, с недоверием. Но ледок недоверия скоро растаял.

На одной из стоянок, когда мы вновь пересекли линию Новосокольники — Дно, в деревню неожиданно прикатили три эсэсовца. Наши ребята сидели на завалинке и преспокойно курили, наслаждаясь коротким отдыхом. Вдруг прямо к избе мчатся сани с тремя гитлеровцами. Владимир Баранов бросается к взмыленной лошади и хватает под уздцы. Остальные подбегают с карабинами. Ошарашенные гитлеровцы таращат глаза и неохотно поднимают руки. На шапках у них эмблема карателей — белые кости и череп. Оказывается, в соседнюю деревню прибыла рота эсэсовцев. Немцы и не предполагали, что здесь могут находиться партизаны.

Пока мы приводили в исполнение приговор, часовой увидел, как из соседней деревни выехало человек тридцать фашистов. Схватив лыжи, мы бросились им наперерез.

Фашисты заметили нас и стали на ходу отстреливаться. Мы залегли и открыли прицельный огонь. Еще восемь врагов нашли смерть на снежном поле.

В деревне, где только что побывали эсэсовцы, нас окружила толпа взволнованных людей. Перебивая друг друга, крестьяне рассказывали, как каратели загнали их в сарай и готовились сжечь. Только близкие выстрелы партизан помешали совершить им черное дело. Жители деревни плача благодарили нас за спасение.

Через два дня группа соединилась с частями Красной Армии.

В советском тылу мы пробыли около месяца. В ту пору в Кувшинове находился штаб Калининского фронта. Немцы знали об этом и часто бомбили город. Однажды днем налетели девятнадцать стервятников. Наши зенитчики сбили сразу пять самолетов. В одном месте упали рядом два штурмовика. Народ бросился к самолетам. Побежали и мы. Как сейчас помню: в снегу валяется оторванная голова фашистского летчика.

Какой-то старик швырнул в нее комком снега, плюнул и злобно сказал:

— У, паразит…

В толпе кто-то хихикнул, а старик горестно проговорил:

— Они у меня меньшого сына убили…

В одну из бомбежек мы потеряли нашего бойца Сашу Семенова. Он был насмерть сражен осколком бомбы. Сашу хоронили с воинскими почестями.

5. Под Насвой

В середине апреля 1942 года наша группа вновь переходила линию фронта.

Снег почти стаял. Увязая по колено в грязи и воде, пробирались мы темной весенней ночью к железной дороге Новосокольники — Дно. Нас провожала армейская разведка. Впереди и по сторонам взвивались немецкие ракеты, эхом доносились глухие пулеметные очереди.

Мы желали лишь одного — скорее миновать железную дорогу. Из-под ног то и дело взлетали вспугнутые чибисы. Они подолгу кружились над нашими головами, нарушая тишину предательским писком.

Часа в два ночи подошли к станции Насва — гнезду немцев и полицейских. Попрощались с армейской разведкой и, огибая станцию, стали переходить железнодорожную насыпь.

Неожиданно из-за поворота темной громадой выполз бронепоезд. Группа оказалась разделенной на две части. Пришлось залечь. Сверкнув огнями, вражеский поезд растаял в ночной мгле.

Сразу за линией началась глинистая, вязкая пашня. С трудом переставляя ноги, мы медленно шли на запад. Как назло, рядом вспыхнул пожар. Зарево осветило окрестность. Впереди не было ни одного кустика, за которым можно было бы укрыться.

Начал брезжить рассвет, когда, усталые от ночного похода, мы вышли к спящей деревушке. Горячев подбежал к столбу и долго читал название деревни, написанное по-немецки.

— Артимоново… — наконец сказал он.

Идти дальше было опасно. Мы выбрали заброшенный дом на отшибе и, осмотревшись кругом, быстро зашли внутрь. Здесь нам предстояло провести долгий и тревожный день.

Только уснули — часовой разбудил нас.

— На дороге немцы, — доложил он.

Мы с Веселовым влезли на чердак. Мимо дома проходил обоз. Человек сорок гитлеровцев шли и ехали, громко разговаривая.

— Да, местечко выбрали ходовое, — сказал наблюдатель.

До обеда мы еще два раза видели немцев. Во второй половине дня случилось непредвиденное. К нашему дому, играя в лошадки, прибежали деревенские ребятишки.