900 дней в тылу врага

А вот и Насва. Когда-то здесь было гнездо полицейщины. Отсюда каратели ходили на партизан, здесь они немало расстреляли честных советских граждан.

На придорожном знаке надпись: «Погост Заклюка». В памяти ярко всплывает апрель 1943 года. Немцы встретили нас тогда сильным пулеметным огнем.

Во втором часу ночи въезжаем в Локню. В гостинице нас уже ждут — это заботливый Марго позвонил по телефону о нашем приезде.

Рано утром отправляемся через Бежаницы на Новоржев. На этом участке расположено село Гривино, где находился вражеский гарнизон, уничтоженный нашим отрядом в марте 1943 года.

Щедрое июньское солнце, сопровождавшее нас на всем пути, спряталось за тучи. В воздухе запахло дождем.

Свернув с большака влево, поднялись на невысокий пригорок, густо засеянный рожью, и увидели перед собой старую церковь с разбросанными возле нее небольшими домиками. На улице — ни души. Мы остановились у церкви, и я долго не мог вспомнить, где жила старушка, которая напутствовала нас перед боем. Пришлось обратиться за помощью к местным жителям. Постучались в первый попавшийся дом. На наш вопрос женщина ничего утешительного ответить не могла, так как не жила здесь в войну.

— А кого же спросить?

— Зайдите вон в ту избу, под высоким тополем, — показала она рукой.

Подъехали туда. На наше счастье, хозяин с хозяйкой были старожилами села. Они не забыли ту ночь, когда мы напали на немцев и когда на нашу сторону перешли поляки.

— А не помните ли, мамаша, старушку, которая жила где-то под горой? Она тогда и показала нам немецкую казарму, — спросил я.

— Как же не помню! Это вы про бабку Гапу спрашиваете.

— Где она теперь?

— Здесь же, в Гривине живет.

— Можно увидеть ее?

— Да почему же нельзя, — ответил хозяин. — Сейчас я моментом сбегаю за нею.

Мы вышли на улицу. Возле машины стал собираться народ. Не прошло и десяти минут, как хозяин представил нам бодрую старушку.

Старая женщина пристально посмотрела на меня и с радостью воскликнула:

— Так это вы были?! Ох, господи… Я сразу приняла вас тогда за партизан, хотя вы и разговаривали по-германски…

— И сказали нам: «Гоните, сынки, иродов отсюда», — подсказал я, обняв старушку. Это была Агафья Петровна Якимова, русская женщина-мать, патриотка.

По пути в Новоржев нас застал большой ливень. Когда явились в Новоржевский райком партии, его работники смеялись:

— Спасибо партизанам, дождичка привезли, а то засуха замучила…

К вечеру наш «газик» был в Опочке. Рабочий день еще не кончился, и мы застали всех на месте. Уже через час в райкоме собрались бывший командир 4-го отряда бригады Гаврилова П. С. Филиппов, заместитель ком брига по разведке Г. Н. Батейкин, старшина А. Н. Кутейников, разведчицы 5-го отряда — П. П. Запорожец, О. А. Михайлова. Договорились, что завтра опочецкие товарищи выедут с нами в белорусские леса под Юховичи в бывший лагерь 3-й бригады, где зарыто в тайнике оружие и вещи партизан. Тайником занимался старшина Кутейников, и он обещал найти его.

Утром, позавтракав, поднялись на высокий вал, осмотрели Опочку, затем искупались в реке Великой и двинулись в путь. Часам к десяти прибыли в Себеж. Сколько раз в войну приходилось кружить возле него, и вот только теперь впервые довелось проехать по себежским улицам. Небольшой, приютившийся среди двух озер городок напоминал курорт.

Надеясь вернуться в Себеж на обратном пути, мы не стали здесь задерживаться и двинулись дальше. Опять пошли знакомые места. Вот Рудня Себежская, где в сорок третьем мы устроили засаду на карателей.

Через десять километров показалось озеро Осына. Здесь стояла наша бригада. Вспомнился «московский» лед, Каллистрат Устинович, расстрелянный немцами. Деревни, в которой мы жили, не оказалось. Немцы сожгли ее вместе с жителями.

Заполдень приехали в Юховичи. Местные жители встретили нас гостеприимно. Каждый старался сделать нам что-либо приятное.

Развернув партизанскую карту, я увидел знакомые названия деревень и сел, в которых дислоцировались отряды и бригады народных мстителей: Авангард, Черепето, Россоно, Селявщина, Горяне, Альбрехтово. В то время над этими местами, называвшимися Россонским партизанским краем, беспрестанно кружили вражеские стервятники — «костыли» и «рамы». Они бросали листовки и бомбили беззащитные белорусские села. Теперь здесь — мирная жизнь. И ничего не напоминает о суровых днях, тяжелых испытаниях.

Едем в лес. Алексей Никитович Кутейников, сидя в первой машине, показывает шоферу дорогу. Местами попадаются заболоченные участки, и мы с трудом двигаемся вперед. Наконец останавливаемся. Кутейников выходит из машины, долго осматривается, потом решительно говорит водителям:

— Давай назад.

Разворачиваемся, едем обратно. Сворачиваем в сторону и опять попадаем на вырубку. Что за оказия?

Возвращаемся к Юховичам. На дороге встречаем двух лесорубов. Спрашиваем о партизанских лагерях. Один из лесорубов, человек лет шестидесяти, говорит, что может показать землянки. Берем его с собой. Через три километра машины уткнулись в болота.

— Далеко? — спрашиваем проводника.

— Да нет, — отвечает, — ось здесь близко.