95-й. Сны о будущем прошлом

Одно только меня смущало. Мы немного не проходили по нормо-площадям. Можно было, конечно, обозвать пустующий пока будущий танцевальный зал подсобным помещением парикмахерской или заявить, что детский санузел тоже к ней относится, но прокатит ли…

Я сильно надеялась на декабрь (месяц подарков и всё такое, я даже текст для кричалки-зазывалки себе подкорректировала). Мне нужно было поставить хотя бы часть стеклянного павильона, лавочку туда, обозвать его «зоной ожидания» — и всё, считай, с этой стороны наступит полный ажур.

26. ЗАЧЕМ?

ТЯЖКИЕ ДУМЫ

Октябрь тысяча девятьсот девяносто пятого почти закончился. И вдруг, внезапно и непонятно по какой причине, я стала возвращаться в будущее всё чаще и чаще. Не раз в месяц. И не раз в неделю-две даже, а каждую ночь. После всех редких и плавных возвращений это звучало как зуммер.

Зачем?

В один из дней я размышляла обо всех этих сплетениях реальностей, Листая интернет.

Почему девяносто пятый? Почему я? Реально — почему? Просто, чтоб ещё одну жизнь прожить? Что за бонусы такие от вселенной?

Я не верю в случайности такого сорта.

Я сидела и листала новости девяностых. Все, которые могла найти.

Начала читать от начала. Жуть и мрак. Светлым пятном на чернушном фоне выделалось празднование пятидесятой годовщины Победы в Великой Отечественной Войне.

А, нет. Не выделялось. От возмущения у меня аж дыхание перехватило.

На празднование были приглашены всякие западные партнёры — пиндосы, французы и прочие. Так вот, америкосы, а за ними и вся коллективная шобла, заявили, что решительно осуждают действия России в Чечне. Все на раз забыли, что Чечня — внутренняя территория РФ и дружно начали топить за её независимость. Противодействие боевикам-террористам было признано недопустимым. Нарушение свобод, мать их! Западные демократические страны так возмущались, что даже кушать не могли. И поэтому отказались присутствовать на параде войск, участвующих в чеченской войне.

И никто из Ельцинской команды не сказал им: «Да и пошли бы вы нах!..»

Не-е-ет. Ради звёздно-полосатых со компанией парад был разделён. По Красной площади прошли только ветераны и переодетые в форму военных лет военнослужащие, с соответствующей техникой тех годов. На историческую часть милостиво глядели гости, явно уже чувствовавшие себя здесь хозяевами.

А остальных военных отправили на Поклонную гору. Пинком под зад, фактически!

Какой позор! Испанский стыд!!!

В такие вот реалии меня выкинуло.

Спустя три недели — жуткое землетрясение в Нефтегорске. Сколько народу погибло…

И вот июнь — снова теракт. Банда Басаева в Будённовске. Опять погибли люди.

Это что получается — я пришла в себя в девяносто пятом после последней трагедии, ровно неделю спустя.

Сколько боли выпало на людскую долю в эти годы. Сколько ужаса.

И тут до меня дошло. Это? Это оно? Я читала хроники террористических актов, и в груди собирался холодный комок. Все эти люди умрут? Перенесут издевательства и зверства? Снова? А вот эти детки, погибшие в дыму пожара от рухнувшего прямо на город самолёта? И воспитательница опять сойдёт с ума, потому что будет выводить из огня чужих детей — и снова не успеет спасти двоих родных?

Я оделась потеплее и пошла на берег Иркутского моря. Ходила по набережной часа полтора, смотрела на низко висящие сизые снеговые тучи.

Сколько клятв вы давали в жизни? Я ярко помню одну. Настоящую, произнесённую с горящим сердцем. Мне было всего девять. Правильные формулы давались мне тяжело — не знаю, почему, со стихами, например, никогда проблем не было. Но отчего-то в моей голове эта клятва всегда звучала так: «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь горячо любить и защищать свою советскую Родину…» Наверное, пионервожатая слегка удивилась необычной интерпретации, но поправлять и ломать торжественность момента не стала.

Нет той страны, в которой прозвучала эта клятва. Но Родина моя жива!

Это решение, наверное, может стоить мне жизни. Во всяком случае, одной из. А если спрятаться и отсидеться — да нахер бы мне такая гнусная жизнь сдалась!

И я пошла домой. Даты никогда не были моей сильной стороной (исторические диктанты — тихий ужас моего детства). Значит, мне понадобится больше времени.

А уж встречу как-нибудь придумаем, как организовать. Теория семи рукопожатий давным-давно доказана.

29 октября 1995, воскресенье.

Утром папа как всегда заскочил забрать пошитые постельные комплекты.

— Чай будешь пить?

— Некогда, доча.

— Тогда просто двери прикрой, чтоб неслышно было.

Он сразу сделался серьёзным.

— Что случилось?

— Пока ещё не случилось. И я не хочу, чтоб случилось. Пап… Я помню, ты говорил, у вас в хороших знакомых есть полковник ФСБ.

Отец сощурился, повторил:

— Что случилось?

— Я не могу тебе сказать. Это не тот… уровень секретности, что ли.

— Опять сон?

— Да. Повторяется по кругу. Сотни людей могут погибнуть.

— Ты понимаешь, что это гораздо серьёзнее, чем спортзал?

— Я понимаю. Я должна хотя бы попытаться. Иначе я не смогу себе простить.

Отец выдохнул с длинным и задумчивым «п-ф-ф-ф…»