99 имен Серебряного века

Но как раз с оптикой у Блока было не все в порядке: подчас он видел прекрасное там, где его вовсе и не было. И одно из главных его заблуждений — поклонение Прекрасной Даме. На эту роль он выбрал вполне обыкновенную, плотскую и чувственную девушку — Любовь Менделееву. Она была для Блока «светлой», «лучезарной», «непостижимой», «таинственной». За шесть лет (1898–1904) Блок посвятил Любе, сначала своей возлюбленной, а потом жене, 687 (!) стихотворений. Первый сборник поэта «Стихи о Прекрасной Даме» вышел в 1904 году и стал одним из главных произведений русского символизма и одним из шедевров любовной лирики. «Стихи Блока о любви, — считал Константин Паустовский, — это колдовство. Как всякое колдовство, они необъяснимы и мучительны. О них почти невозможно говорить. Их нужно перечитывать, повторять, испытывая каждый раз сердцебиение, угорать от их томительных напевов и без конца удивляться тому, как они входят в память внезапно и навсегда…»

Но любовь у Блока была странная, не совсем реальная, а в духе идей Владимира Соловьева о Вечно-женственном, Софии, мировой душе, так сказать, любовь в символистской упаковке. Но от этого, конечно, не менее пленительная.

Я и молод, и свеж, и влюблен,
Я в тревоге, в тоске и в мольбе,
Зеленею, таинственный клен,
Неизменно склоненный к тебе…

Тема «Блок и женщины» — увлекательный любовный детектив с неизменным трагическим концом. После Менделеевой страсть-поклонение к Наталье Волоховой и Любови Дельмас и циклы-книги стихов «Снежная маска», «Фаина», «Кармен». И снова своеобразная блоковская оптика. Дельмас для всех была «рыженькая и некрасивая», а поэт увидел ее иначе: и «зубов жемчужный ряд», и «певучий стан», и «хищную силу» прекрасных рук. Влюблялся Блок пылко, как гимназист.

И кровь бросается в ланиты,
И слезы счастья душат грудь
Перед явленьем Карменситы.

«О, как блаженно и глупо — давно не было ничего подобного. Ничего не понимаю», — записывает Блок в период увлечения Любовью Дельмас. «Все поет».

Были у Александра Блока и другие женщины. Были и проститутки. Была и самооценка: грешный «завсегдатай ночных ресторанов», «падший ангел».

Да, есть печальная услада
В том, что любовь пройдет, как снег,
О разве, разве клясться надо
В старинной верности навек?..

…Я чту обряд: легко заправить
Медвежью полость на лету,
И, тонкий стан обняв, лукавить.
И мчаться в снег и темноту…

И тут же раскаянье, похмельная тоска, «двойник» поэта шепчет:

Устал я шататься,
Промозглым туманом дышать,
В чужих зеркалах отражаться
И женщин чужих целовать…

Записные книжки Блока полны отчаянных и трагических записей: «А на улице — ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, людей вешают, в стране — реакция, а в России — жить трудно, холодно, мерзко».

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?..

«Лунатик лиризма», как назвал Блока Юлий Айхенвальд, поэт-Дионис был и социальным поэтом, он точно вписался в контекст истории и не мыслил себя вне путей России.

О Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.

Это строки из стихотворения «На поле Куликовом» (1908) и там же хрестоматийные строки:

И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…

Блок из серафимического «отрока», влюбленного и тоскующего, постепенно превратился в «угрюмого скитальца», в «печального» человека, расставшегося со своей мечтой и придавленного безысходной унылой действительностью. И он пишет цикл под характерным названием «Страшный мир» (1909–1916). И опять же постоянно цитируемое:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.