99 имен Серебряного века

Первой задачей мы ставим умиротворение родины при помощи быстрого осуществления полностью коренных реформ, а затем дальнейшего развития их соответственно требованиям времени, росту политического сознания народа, насущным нуждам страны. К достижению этой цели и должна быть направлена работа, которой „Русское слово“ отдает все силы. Борьба ежедневная, неустанная, упорная… но борьба словом, борьба мыслью, борьба убеждением, борьба при помощи просвещения масс».

«„Русское слово“ не знает ни „фильств“, ни „фобств“, — писал позднее Дорошевич. — Оно хотело бы справедливости для всех народов, населяющих русскую землю, хотело бы видеть все эти народы любящими и любимыми народами одной семьи, которой великое имя:

— Россия.

Но оно желает добиться этого:

— Русскими устами.

Мы, русские, должны требовать справедливого решения этих вопросов».

«Русское слово» громко звучало до самой революции, и талант Дорошевича на его страницах блистал многочисленными гранями. Но, как писал Дон-Аминадо, «легенда кончилась, началась заворушка»: в ноябре 1917 года газету «Русское слово» закрыли. Дорошевич пребывал в растерянности, выжидал и занял осторожную, нейтральную позицию. Но, увы, ушло его время, да и здоровье оказалось подорванным.

22 марта 1922 года Корней Чуковский записал в дневнике о своей встрече с Дорошевичем, который страдал отдышкой и был мало похож на живого человека. Чуковский вспомнил тот счастливейший для себя день, когда Влас Михайлович пригласил его на работу в «Русское слово»: «Тогда казалось, что „Рус. Слово“ — а значит и Дорош. — командует всей русской культурной жизнью: от него зависела слава, карьера, — все эти Мережковские, Леониды Андреевы, Розановы — были у него на откупу, в подчинении… Как стремился Маяковский понравиться, угодить Дорошевичу. Он понимал, что тут его карьера. Я все старался, чтобы Дорош. позволил Маяк. написать с себя портрет. Дорош сказал: ну его к черту… И вот — он покинутый, мертвый, никому не нужный…»

Как говорили древние: так проходит земная слава.

Дорошевич умер рано: в 57 лет. Салтыкова-Щедрина он называл «великим и недосягаемым учителем русского журналиста». Для последующих поколений журналистов Влас Дорошевич стал таким же «великим и недосягаемым». Он оставил большое литературное и мемуарное наследство, в котором отстаивал реалистические принципы искусства и высмеивал декадентство.

И последнее. Почти забавное. Бывший коллега Власа Дорошевича по газете «Россия» Александр Амфитеатров писал в своих воспоминаниях: «Будучи на Волковом, на Литературных мостках, подхожу к могилам Белинского и Добролюбова. Смотрю… что же? Между ними улегся Дорошевич. Признаюсь, позавидовал… почему не я?!.»

ЕВРЕИНОВ Николай Николаевич 13(25).II.1879, Москва — 7.IX.1953, Париж

«Я живу как Арлекин и умру как Арлекин», — говорил Николай Евреинов, один из самых колоритных деятелей Серебряного века. Он унаследовал от матери — француженки Валентины де Гранмезон — живость ума и талант шутника, и это открыло ему двери всех гостиных и салонов Москвы и Петербурга.

В 5 лет он впервые попал в театр, который его околдовал. В юные годы он научился играть на рояле, скрипке, виолончели и флейте. В 13 лет подвизался в бродячем цирке ходить по проволоке.

«Евреинов, можно сказать, родился с мечтой, перешедшей у него в магию, в идеологическую одержимость о театре, преобразующем жизнь в нечто гораздо более выпуклое и яркое, чем жизнь», — так считал Сергей Маковский.

А вот мнение критика и искусствоведа Абрама Эфроса: «Я не видел еще человека, который бы признал Евреинова, как признают серьезную величину в художественном мире. Но я не видел и человека, который бы не имел каких-то внутренних счетов с ним и не считался с тем фактором, что он живет и действует в области, которая этому самому, не признающему Евреинова человеку, дороже и важнее всего».

Ну, а те, кто восхищался Евреиновым, не скупились на эпитеты: «одаренный», «выдающийся», «непредсказуемый», «гениальный», «великий»…

Действительно, личность по масштабу деятельности редкая: один из реформаторов театра XX века (наряду со Станиславским, Мейерхольдом и Таировым), драматург, теоретик и историк театра, режиссер, художник, композитор… А между тем Николай Евреинов готовился стать правоведом, а его выпускной реферат в училище был посвящен «Истории телесных наказаний в России». Некоторое время Евреинов служил даже в Министерстве путей сообщений, но любовь к театру была сильней, чем спокойная и размеренная чиновничья жизнь. И Евреинов становится театральным автором и постановщиком.