Читаем 99 имен Серебряного века полностью

99 имен Серебряного века

И снова Каменский бросился в волны футуризма. 11 ноября 1913 года в Москве в Политехническом музее Каменский принял участие в «Утверждении российского футуризма» — еще один вызов символистам. После вечера — длительное турне футуристов по российским городам и весям. Концерты, лекции, скандалы: «Желтая кофта Маяковского, аэроплан на моем лбу, собака на щеке Бурлюка, невероятные сверхстихи и горластые речи непризнанных гениев — все это до скрежета дразнило „в шик опроборенных“ охранителей эстетики в духе парфюмерного символизма», — писал Каменский.

Сам Каменский почти всюду читал своего «Степана Разина», запрещенного цензурой за «восхваление атамана разбойников»:

«Сарынь на кичку!»Ядреный лапотьПошел шататьсяПо берегам.Сарынь на кичку!В Казань!В Саратов!В дружину дружнуюНа перекличку,На лихо лишноеВрагам!Сарынь на кичку!

Явный эпатаж. И пощечина общественным вкусам. Но молодецкие силы распирали Васю Каменского, и хотелось разгуляться вовсю, не случайно его обращение к дружку Маяковскому:

Дай бог здоровья себе да коням!Мы на работе загрызем хоть кого!Мы не сгорим, на воде не утонем,Станем — два быка — вво!

Это было написано в 1915 году. А за год до этого знаменитое «Танго с коровами», которое начинается с признания, что «жизнь короче визга воробья», а посему:

Ну вас — к черту —Комолые и утюги!Я хочу один-один плясатьТанго с коровами…

Коровы, лошади… Во время своих цирковых выступлений в Тифлисе в 1916 году Каменский выезжал на арену на белой лошади в костюме Стеньки Разина и декламировал свои стихи, все тоже грозно-лихое «Сарынь на кичку!».

Как ни странно, но с революцией ухарство Каменского стало сходить на нет. Правда, всплески еще были, вроде «Декрета о заборной литературе, о росписи улиц, о балконах с музыкой, о карнавалах искусств». Но дальше все как-то застопорилось, хотя Каменский и провозглашал:

Я — машинист паровоза Союза,Я — капитан корабля «Социал».

Каменский много писал: книги «Звучаль веснянки», автобиографическая «Его-моя биография», мемуары «Путь энтузиаста» (1931) и «Жизнь с Маяковским» (1940), поэмы о Каме, «Урал», «Колхозная честь» (1937), романы «Скандальный мертвец» (1927), «Пушкин и Дантес» (1928), прозаические произведения переделывал в пьесы, где не Дантес убивал Пушкина, а Пушкин убивал Дантеса, и т. д. Но все писания Каменского, по справедливому утверждению критиков, оставались за пределами большой литературы.

Революция была давно забыта, в СССР строилась новая империя, которой был нужен большой имперский стиль, а не художественное новаторство, и поэтому формула Каменского «Поэзия — праздник бракосочетания» уже никак не работала.

Звени, знойный, разудалый,русский алый день.Звездидень!Звездидень! —

это никого не трогало и никого не интересовало. Стихи Каменского стали отыгранной лирической картой. Что касается истинных знатоков, то Каменский их давно перестал интересовать. Примечательна запись в дневнике Корнея Чуковского в марте 1922 года: «Сегодня я писал о Вас. Каменском. Это все равно, что после дивных миниатюр перейти к маляру».

Маляр — это Каменский, а кто автор «дивных миниатюр»? Американский писатель Генри Джеймс.

Свое 60-летие Каменский встретил в тбилисской больнице, где ему ампутировали ногу (застарелый тромбофлебит). Через год — вторую. Но даже будучи инвалидом, Василий Васильевич сохранял бодрость духа. И продолжал писать без каких-либо трагических нот. До конца своих дней Каменский был в упоении языковой стихией и пребывал в безудержном «песне-пьянстве». Творил оставшуюся незаконченной поэму «Ермак Тимофеевич».

Ко всем недугам прибавился и тяжелый инсульт. В середине 50-х годов, владея только одной левой рукой, Каменский в Сухуми, куда его вывезли, рисовал веселые пейзажи в стиле народных примитивов. И еще он любил рисовать летящих птиц, очень напоминающих самолеты.

Богатырь, веселый футурист и «голубоглазый летчик» скончался в Москве, в возрасте 77 лет. «Чурлю-журль» отзвенел и отсмеялся.