999-й штрафбат. Смертники восточного фронта

Они медленно двигались вдоль тропы. Их маршрут состоял частично из городских улиц и переулков, частично из проходов среди рухнувших домов, которые, как им казалось, были им знакомы. Ловать, эта узнаваемая с первого взгляда примета, протекала недалеко, всего в нескольких сотнях метров справа от них. Иногда вдали, на другом берегу реки, глаз мог различить силуэт «Синг–Синга», что помогало им ориентироваться хотя бы в общем и целом. Русские снаряды падали вокруг, но не представляли особой опасности. Так что они считали, что знают дорогу. Вскоре они вышли к перекрестку и осмотрелись по сторонам. А осмотревшись, поняли, что даже представления не имеют, где находятся.

— И что теперь? — спросил Хейснер, чье зрение стало еще хуже.

— Давайте посидим, — предложил Кордтс.

— Вы что, снова заблудились?

Хейснер произнес эти слова сердито, прокурорским тоном. Настроение его испортилось окончательно, выражение лица стало злым, колючим.

— Да нет, — заверил его Кордтс.

Садиться не было никакого смысла, тем более что курева не осталось, о чем они тотчас вспомнили. Однако они устали и все–таки сели на три каменные глыбы.

У Кордтса было особое чутье на самые разные места, он словно чувствовал местность, мог предугадать, где что расположено. Или, по крайней мере, он сам так считал. Он был слегка растерян, потому что пребывал в уверенности, что они не заблудились, что на протяжении предыдущих недель уже проходили мимо этого места несколько раз. Однако он смотрел и не находил никаких примет. Их просто здесь не было.

Однако неожиданно одну он заметил! Это было довольно странное чувство, и у него даже закружилась голова. Потому что на самом деле он уже давно ее видел. Или нет, она возникла внезапно, потому что до этого затаилась, ничем себя не выказывая, что она здесь, и потом раз! — возникла в его голове, словно фотографическая пластинка.

— Ну, хорошо, я вижу, где мы находимся, — сказал он.

— В следующий раз, если нам кто–то встретится, мы сможем спросить, куда идти дальше, — предложил Фрайтаг, как будто решил, что Кордтс демонстрирует ненужный оптимизм.

Кордтс посмотрел на него и слабо улыбнулся, однако своих слов повторять не стал, счел это лишним. Потому что он и впрямь знал, где они находятся, просто не хотел сразу вставать с места: почему бы не передохнуть несколько минут. Ему не давало покоя некое нехорошее чувство, однако, посмотрев на Фрайтага, он заставил себя улыбнуться и даже легонько кивнул самому себе.

— Пропади вы оба пропадом, — буркнул Хейснер.

— Тогда иди один, сам ищи себе дорогу, — посоветовал Фрайтаг.

Хейснер вновь выругался в его адрес, однако потом негромко рассмеялся. Даже в такие минуты Фрайтаг казался ему забавным.

Фрайтаг умел расположить к себе кого угодно, однако порой его раздражало, что другие находят его забавным. Образованием он не блистал, однако был от природы смышлен. Его искренне интересовали окружающие люди и вещи, а также таинственные загадки жизни, которые многие из его товарищей находили странным, или, по крайней мере, то, как он обо все этом говорил. Опять–таки, хотя Фрайтаг нигде не учился, он был одаренный музыкант и, что самое главное, ничуть не задирал носа по этому поводу. А еще он любил выпить и повеселиться, это был его способ на какое–то время сбросить с себя груз размышлений о смысле бытия. Правда, при этом он почему–то не замечал, что именно в такие моменты и вызывал улыбки окружающих. Была в его характере и парочка черт, которая раздражала людей. Например, его склонность к долгим и занудным рассуждениям. Тем не менее он был одним из немногих в их роте, на кого, как правило, никто не обижался. В некотором роде он считался ее символом, любимым символом.

Правда, скажи ему кто–нибудь об этом, он наверняка бы смутился. Возможно, порой так оно и было. А в данную минуту ему ужасно хотелось закурить.

Хорошее настроение у Хейснера длилось недолго; вскоре оно сменилось отвращением, стоило ему вспомнить, что самолеты больше вылетать к ним не будут. Да, не везет так не везет, подумал он.

— Ладно, пошли, ребята, — сказал Фрайтаг, вернее, почти крикнул. — Авось кого–нибудь да встретим.

До этого по пути сюда им уже попадались отдельные группы солдат — кто–то спешил с донесением, кто–то переносил с места на место боеприпасы, кто–то чинил телефонные провода или был занят на восстановлении блиндажа. Другие сидели за артиллерийским орудием, установленным в стороне от передовых позиций. Город, в котором когда–то обитало примерно сто тысяч душ, был пуст. Гражданского населения в нем не было. Сейчас в Великих Луках находилось около шести тысяч солдат, и практически все они охраняли периметр города или же были сосредоточены в нескольких укрепленных точках вокруг взлетно–посадочной полосы или цитадели. Остальные районы города словно вымерли. По крайней мере, впечатление было именно такое.

— Все в порядке, я знаю, где мы, — сказал Кордтс.