999. Последний хранитель

Прежде всего годы. Джулия заставляла его чувствовать себя бравым идальго, но ему уже исполнилось пятьдесят шесть. В этом возрасте многие уже с трудом передвигались. Иннокентий и то был моложе на целый год, хотя и не отличался крепким здоровьем. Существовал еще делла Ровере, которому явно не нравилось назначение Родриго вице-канцлером римской курии, придуманное Иннокентием для оправдания их постоянного общения. В свое время ему приходилось заводить полезные знакомства, чтобы противостоять власти делла Ровере над Римом и Церковью. В конце концов, предыдущий понтифик занимал свое место тринадцать лет, а теперь племянник Сикста IV, все тот же Джулиано делла Ровере, строил козни, чтобы захватить трон.

А тут еще и Мирандола. Если бы Родриго собственными глазами не прочитал страницы за печатями Ватикана, он не придал бы такого значения «Тайным тезисам» Пико. Их хватило бы, чтобы приговорить его к смерти или к изгнанию в какое-нибудь далекое королевство.

Но содержания этой рукописи и настоящего положения Церкви будет достаточно, чтобы нанести точный удар, от которого курия вряд ли оправится. Атаки последуют с Востока, из Германии, Англии и Турции, отовсюду, где власть понтифика была под угрозой. Даже самые преданные монархи воспользуются той теологической неопределенностью, какая заложена в тезисах. Без божественной власти Папа становится не более чем шутом в тиаре, монархом крошечного царства, где нет даже войска, достойного называться войском. Даже арагонцы из Неаполя предъявят свои права на богатое государство, не имеющее армии, способной его защитить.

Если бы Мирандола знал о секретных бумагах Ватикана! Кто-нибудь другой, может, и отступил бы, придя к тем выводам, какие сделал Пико, или попытался бы обратить их в свою пользу. Но этот — нет, он чист, он ученый. А значит — опасный фанатик, которого надлежит как можно скорее вывести из игры.

Между тем Борджа уже начал свою кампанию, напомнив Иннокентию, что si vis pacem para bellum. Хочешь мира — готовься к войне. Если Бог или кто-то еще, свыше наблюдающий за людскими деяниями, не желает, чтобы выводы графа становились всеобщим достоянием, надо применить к тезисам тактику выжженной земли. Святой престол должен повсюду и всеми доступными средствами утверждать, что женщина — существо низшее, а все особи женского пола — демоны. Чем тверже Церковь будет настаивать на этих положениях, чем раньше они внедрятся в народное сознание, тем легче заключения графа покажутся всем абсурдными, богохульными и вовсе идиотскими. И тайны секретных документов останутся в безопасности.

Голубизна неба сменилась вечерней синевой. Прямо над базиликой Святого Петра появилась первая звезда.

Сколько же раз он смотрел в эту сторону и не видел ее? Может, Бог или тот, кто разместил на небе звезды, существует и хочет подать ему знак? Ведь кто-то же вдохновил слабый разум Иннокентия преподнести ему этот дивный подарок. Хотя на его месте он, может быть, поступил бы точно так же, но уж точно не выбрал бы Иннокентия. Его счастье, что существуют Борджа. Документы за печатями — секрет драгоценный, почти божественный знак того, что он станет следующим Папой. Должен стать, любой ценой. Потому что, если Папой станет кто-то другой, он тоже узнает о секретных документах, и что тогда делать? Все рассказать? Зачем? Чтобы подвергнуть свою жизнь еще большей опасности? Или ничего не говорить и держать тайну при себе? Но опять же зачем? Какую силу, какую власть даст ему эта тайна? Никакой, разве что объединиться с Мирандолой и стать во главе мятежа. И добиться чего? Царства? Признания потомков?

Нет, это не для него. Конечно, в этом смысле Иннокентий разболелся весьма кстати. Французская болезнь тянется годами и очень опасна. Она оказывает разрушительное влияние на мозг, и не исключено, что Папа откроет тайные документы еще кому-нибудь или поменяет решение о преемнике. Может, надо ускорить его кончину с помощью какой-нибудь особо зараженной шлюхи? Но пока еще рано.

Он стиснул в пальцах опустевший бокал. В этот миг ему в глаза ударил красный солнечный луч. Кардинал невольно обернулся и увидел ее.

— Джулия!

Она молча вошла в комнату и теперь стояла перед ним в темно-красном платье из мягкого бархата, которое еще ярче оттеняло ее белую кожу. Туго затянутый корсет плавно расширялся к бокам. На шее сияло только золотое ожерелье с рубином, которое он ей подарил. Золотистые волосы спускались на обнаженные плечи. Вся ее стать была горделива, почти сурова, несмотря на юный возраст. Едва их глаза встретились, она улыбнулась и подошла к нему, протянув руки. Сердце Родриго забилось сильнее.

Вот он, настоящий рай, в котором он желал бы пребывать вечно. Ни власть, ни почести, ни богатства не шли ни в какое сравнение с его любовью к Джулии.

— Как ты прекрасна!

— Меня предупредили, что вы вернулись. Я поднялась, увидела, что вы погружены в свои мысли, и не отважилась вас беспокоить.