999999999 маны. Том 2

— Убивать, — мимоходом произнес Родион, распечатав пачку печенья и указав на неё улыбающемуся старику напротив, — Я наблюдал за тобой. У тебя слишком много иллюзий, Марк. Человеческая жизнь слишком многое значит для тебя. Ты считаешь людьми даже тех, кто людьми не является. Ты слишком сентиментален и твоя эмпатия играет с тобой злую шутку. Это нужно исправить.

Я пожал плечами. В голове проскочил выстрел в голову Августа.

— Так мы не сможем двигаться дальше, — заключил Родион.

Бабуля поставила четыре чашки чая на алюминиевый поднос и заметно, хоть и немного жутковато, обрадовалась, заметив печенье.

— Я до сих пор не понимаю, какое отношение к этому имеет…

Старушка подошла к столу подносом и с улыбкой на лице хотела было отблагодарить нас за лакомство, однако Родион в одно мгновение схватил пистолет и выстрелил ей прямо в лоб. Тело упало на пол, чашки с чаем громко разбились одна за другой.

Я подорвался с места, в горле застрял мат… однако старик строгим голосом пресек меня.

— Сядь. В этом доме нет ни единого живого человека.

Я посмотрел на переменившегося в лице мужа мертвой бабули. Он сполз со стула и упав на колени рядом с ней начал в слезах что-то нечленораздельно бормотать. Дедуля хватал её за руки, тормошил тело и совсем не обращал на нас внимания. Если бы я не понимал, где нахожусь, то не оставил бы от маньяка, сделавшего это, живого места.

Родион перекрутил пистолет в руке и схватился за его ствол.

— Тебе не знакома такая вещь, как исполнить приказ. Не важно, кто его тебе дал — другой человек или ты сам. В тебе есть барьер, который не даст вовремя сделать то, что нужно сделать. Его нужно сломать. Иначе ты не выживешь.

Он протянул пистолет ко мне рукояткой вперед.

Я все переводил взгляд с заливающегося слезами дедули на Родиона и обратно.

— Как ты собирался «упокоить» своего отца, если не можешь сделать даже этого? — он давил на больное. — Признайся, Марк. Ты судишь по себе. Считаешь, что раз ты сам «воскресаешь» без последствий, то и с другими дела обстоят так же. Что отца можно спасти, что он будет нормальным… что ты с ним будешь чай пить. Но нет, — он провел рукой по комнате, — они не люди. И он больше не человек.

Я почти не слушал Родиона, а лишь наблюдал за стариком. В какой-то момент я заметил цикличность в его движениях.

— Бери пистолет.

Касаюсь рукояти пистолета. Перевожу взгляд на Родиона. К горлу подкатывает ком.

Старик в очередной раз громко всхлипнул над телом.

Поднимаю пистолет.

Выстрел.

Глава 9

Несколько километров дороги прошли в полной тишине. Старик казался вечно настороженным; он шел впереди, вслушиваясь в каждый шорох и больше переживал о том, чтобы нас никто не заметил по пути к поезду. Я же просто думал о своем и разговаривать ни о чем с ним уж точно не хотел. Обстановка устраивала нас обоих.

В какой-то момент Родион остановился и присел на одно колено. Я даже не успел отреагировать, как из-за ближайших кустов мимо нас пронеслась стая диких собак. Выждав около минуты, Родион поднялся, посмотрел на меня и поцокал языком.

— Всё никак не передохнут. — он махнул рукой в сторону псов, — А те, что все таки дохнут — встают, а эти их потом сжирают. И так по кругу. Пищевая цепочка, понимаешь.

Я шмыгнул носом, ничего ему не ответив. Псы выглядели разве что потрепанными и облезлыми, но никак не походили на страшных тварей, порожденных скверной. Интересно, животные также подвержены влиянию скверны, как и люди? Скорее всего да, но как именно это проявляется? Если не считать этих собак, то получается, что за все время пребывания здесь я еще не видел ни одного зверя. Кажется, даже птицы не летают над мертвыми городами.

Предположив, что ответы на эти вопросы скорее всего не придутся мне по душе, я повернул голову вперед и зашагал дальше.

Через полчаса мы вышли к железнодорожным путям и направились вдоль них. Я то и дело поправлял кобуру, к которой все никак не мог привыкнуть, а следом за ней лямки, хоть и не тяжелого, но все таки довольно массивного рюкзака. Солнечные лучи норовили залезть в глаза, и в какой-то момент я даже пожалел, что мне тоже не нашлось кепки, хотя бы такой старческой как у Родиона. Впрочем, от солнца меня быстро отвлекли смутно знакомые очертания пейзажа.

Мы проходили мимо того места, где меня ночью приложили дубиной по голове. Запекшаяся на балках между рельсами кровь создавала причудливый рисунок, словно появившийся здесь после взмаха большой кисти, а не огромной дубины, размозжившей мне черепушку. Я ухмыльнулся — готов поспорить, что многие галереи такой образец современного искусства бы с руками оторвали. Но если серьезно… сколько же крови из меня вытекло за прошедшую неделю? И пусть от такой мысли становилось жутковато, но, кажется, терпимость к этой красной липкой жидкости у меня теперь на всю жизнь.

Мы обогнули поворот и пройдя порядка километра увидели стоящий вдалеке поезд. Как и утверждал Родион, похоже после моего полета он остановился и, очевидно, сдвинуться с места так и не смог.

Старик замер на месте и прищурился.

— Повезло, — произнес я, прервав наше затянувшееся молчание.