А.А.А.Е.<br />(Роман приключений. Том II)

Те, которые нашли прибежище в деревянных морских посудинах, раскаялись в своем поступке. Они были не настолько близко от берега, чтобы вернуться на него, а кругом на две, три мили горело море и все, что было на нем.

Воздух наполнился новыми ужасными воплями, новый дым, с примесью жареного человеческого мяса, обволакивал людей.

— Это противно, как перегорелая шерсть! — сказал Дикки.

— Да, старина, — ответил О’Прэн, — но ты не был в кварталах рабочих и не видел, что делается в профессиональных союзах.

— Что же там? По-моему, хуже, чем здесь, не может быть нигде!

— Хуже, да, но подлее…

О’Прэн повел Дикки к рабочим кварталам Иокогамы.

Не дойдя до них, они встретили полицейских, подлых японских полицейских, джэпов с кургузыми злыми лицами. Полицейские с оружием в руках шныряли по развалинам и подозрительно разглядывали всякого проходившего. Они не только ходили открыто, они скрывались в развалинах, прятались за свернутыми ветром столбами и за скрюченными жестяными вывесками.

Полиция радовалась возможности разделаться с рабочими организациями. Она провоцировала пожары, как поджоги, и выдавала их за работу корейцев.

Начальник полиции получил директиву свыше воспользоваться землетрясением, как поводом к принятию решительных мер.

Быстрое развитие Японии из азиатского государства в передовую капиталистическую державу, создало внутри страны массу противоречий. С одной стороны, у власти ближайшими советниками Микадо оставались аристократические фамилии, принадлежащие четырем кланам древних земельных собственников, с другой — быстро народилась из мелкого дворянства, самураев, промышленная буржуазия и, в связи с появлением городов, фабрик и заводов, — пролетариат, пришедший из голодной, измученной, непосильной арендой и адским трудом деревни.

Молодая японская буржуазия, такая же алчная и жадная к прибылям, как и всякая другая, выжимала соки из рабочих, привлекая на фабрики женщин и детей. На многих производствах процент женщин и детей оставил далеко позади себя процентный состав рабочих мужчин.

В то же время японские предприниматели понижали заработную плату рабочим, выплачивая своим акционерам дивиденды на сто и более процентов.

Рабочая семья в пять человек, работая круглый год в десять рук, получала меньше двух тысяч иен и голодала.

Свирепые рисовые беспорядки, когда рабочие, не выдержав, вышли на улицы требовать прожиточного минимума и восьмичасового рабочего дня, заставили капиталистов принять меры и на профессиональные союзы и политические партии посыпались гонения и всевозможные запреты. Часть особенно энергичных работников была объявлена вне закона и им пришлось бежать в Россию, Китай и Америку.

IV

Рыжий Прэн напрасно пошел с Дикки в рабочий квартал. Такой великолепный ирландец, как Прэн, был знаком ищейкам Иокогамы так же хорошо, как крысам из Скотланд-ярда в Лондоне и Бюро Международной Охранки Нью-Йорка. Пуля японского полисмена пробила его славную огненную башку. Бедный рыжий Прэн! Дикки на первых порах не понял, в чем, собственно, дело, но когда вторая пуля пролетела под фалдой его пиджака, он метнулся влево, затем, не обращая внимания на пулю, пробившую ему правый подол пиджака, юркнул под какую-то балку и, наконец, выскочил к развалинам кирпичного дома и к трупу женщины с обуглившимися руками и почерневшим младенцем. Спереди, за стеной, Дикки слышал разговоры, крики, смех и стрельбу.

Дикки узнал смех; наглый, нехороший смех издевающихся людей. Он осмотрелся. Перед ним стояла стена. Вернее, две, — с небольшим промежутком в фут. Стена, находившаяся с его стороны, была устойчивее и шире. По ней Дикки кое-как влез наверх и посмотрел вниз, скрываясь за кирпичным выступом.

По другую сторону стены расположились несколько японских жандармов.

Под самой стеной, внизу, Дикки видел только блиноподобные верха фуражек, хаки, склонившихся над какой-то перевернутой бочкой. К этой группе то и дело подходили полицейские и что-то докладывали. Дикки не понимал что, — разговор шел по-японски.

Вдалеке раздавались короткие выстрелы.

По количеству металлических, железных и чугунных частей, нагромоздившихся вместе с железобетонным и кирпичным ломом, Дикки определил свое местонахождение, как район фабрик и заводов.

— Увы, парень, — думал он, — ты ловко засел здесь о этими тупоголовыми обезьянами.

Он был прав. Даже имея оружие, он не справился бы со сворой жандармов, один — против кучи, не зная ни города, ни языка…

Сделав такое пессимистическое заключение, он вспомнил о завтраках и тартинках. Удобно разместившись на комфортабельном выступе стены, он вытянул ногу на кусок чугунной балки и начал уничтожать тартинки, запивая их хорошим вермутом.

Несколько полицейских атаковали молодого рабочего, пробиравшегося по развороченной мостовой. Он ловким ударом выбил из строя одного, другого перекинул через голову, а у третьего перебил сухожилие на руке. Но четвертому и пятому удалось схватить его. Молодого рабочего звали Джико Сакаи, и он справедливо считался одним из вождей иокогамской группы — Родо-ундо-даитай-домех.