А! А! Мадагаскарка

Спала крепко. Снилась что-то невесомое, лёгкое, вроде пронизанных солнцем облаков, и была нега и счастье, счастье, счастье!!!

Проснулась в полдень, отдохнувшая и радостная. На её одеяле лежал розовый халат. А Паша что же, голый? Она представила себе его сильное тело. Близости у них ещё не было, но, наверно, всё впереди! Она встал, прошлёпала босиком в гостиную. Его нет. В прихожую, в ванну, в кухню, даже в шкафы заглянула! Что, испарился, что ли? Где же, ну где? И куда он мог уйти голый? 

На компьютере лежала записка: «Извини, я воспользовался твоим ноутбуком. Нужен был инет. Всё прекрасно, спасибо за приют, прощай».

Эмма упала в кресло с открытым ртом, тяжело дыша. Как? Куда он, голый и босой, как же это, что?

Она включила комп и нырнула в инет, посмотрела последние данные. Да, он входил на литературный сайт, на поэзию, писал какой-то загадочный коммент, не пойми что. Или это был шифр? Он кого-то о чём-то просил? Может, ночью ему принесли одежду, он открыл дверь, оделся, и ушёл? Только так можно объяснить его исчезновение. Или он вор? Нет, не похож. На всякий случай она проверила свои вещи – всё на месте.

Исчез! Ужас! Как же теперь без него? Только нашла своё счастье – и тут же потеряла! Облом!

Она рухнула на тахту, закрыла глаза. Ливень слёз хлынул из-под опущенных век. Стали всплывать картины их знакомства, и всего, что было. Тогда она ещё не пришла в себя от наплыва событий, почему-то она хотела мчаться в магазин за одеждой для него, странно, ведь проще было бы заказать по инету. Да и как вообще оставить дома одного совершенно незнакомого человека? Она была явно не в себе в те дни. Заказать по инету, и всё. Однажды она уже купила так себе спортивный костюм, и даже не примерила, спешила куда-то, бросила в шкаф, на дно, и забыла. Кстати, где он? 

Она поднялась, подошла к шкафу, распахнула дверцу. Пошарила. Нашла пустой прозрачный пакет с этикеткой внутри и запиской: «Спасибо, я надел. Тебе он был не нужен, ошиблась с размером. Прощай».

Значит, ушёл не голый, да, она ему помогла, - вздохнула Эмма.

Все следующие дни она металась по Москве в поисках Павла. Она ездила в места обитания бомжей, рабочих, гасторбайтеров, останавливала машину возле офисов, возле полицейских участков, возле храмов. Вспомнила, что на его груди висел крест на чёрном шнуре. 

Потом она просто бродила среди прохожих и высматривала похожих мужчин в лиловых спортивных костюмах. Яро искала и не находила. Всё было тщетно.

Домой брела измученная, поникшая, сразу падала на тахту, и отключалась. А утром – всё сначала. Её охватило отчаянье. Она не могла придумать, что ещё можно сделать? В полицию обращаться нет смысла – она не знала ни фамилии, ни места постоянного жительства, ни даты рождения Павла, вообще ничего. Эмма перестала отвечать на звонки мобильника, не подходила к домофону, не включала телевизор. В интернете она зашла на сайт «Большой вопрос» и описала эту свою ситуацию, прося совета. Но никто ничего путного ей ответить не смог. Ей лишь посочувствовали и посоветовали забыть Пашу. Но он не могла, не могла!!! Но он не могла, не могла!!! НЕ МОГЛА!

Что-то перещёлкнуло в мозгу. Ноги медленно направились к резному ореховому буфету. Распахнула дверцу, достала французский коньяк… Дальше провал. Лишь размытые картинки в памяти: руль, ветровое стекло в струях воды, мокрая дорога мчится с бешеной скоростью навстречу, удар, вой сирены… И слова словно сквозь ватный кокон:

- А сколько она уже в коме?

- Почти год. Она лежала в отделении интенсивной терапии, но сейчас ей уже не требуется аппаратная поддержка, прогноз благоприятный.

- А вот интересно, они там, в коме которые, что-нибудь слышат?

- Вам, практикантам, всё интересно. А вообще, когда как. Зависит от степени.

- Люсь, мест нет, переводим эту, коматозную, в седьмую палату.

- Это куда?

- Да к паломницам, на автобусе разбились, к этим.

Эмма чувствует, как её кладут на носилки, тащат, поднимают в лифте, тащат, тащат, тащат, она словно плывёт, вот поворот, ещё поворот, снова плывёт, и вплывает на плот. Нет, кровать. Это постель. А, так она в больнице. Она разбилась. А что с машиной? Наверно, нет её больше, нет серебристого Рено, оно теперь стало грудой искорёженного металла, её миленькая машинка… Но всё равно, всё равно, всё равно…

Опять голос, и другой, ещё один, видимо врач, и ещё медсестра, практиканты. Что-то о больных в палате. А, у кого-то сотрясение мозга, кто-то с переломами. Те, с мозгом, молчат. А переломанные говорят. 

Вот медработники ушли. Больные отпускают шутки. Их слова затихают, гаснут, и Эмма проваливается в темноту. Приходит в себя от боли – уколы, капельница, ещё какие-то присоски. 

Тишина. И голоса. Высокий, переливчатый: