А. А. Прокоп

Был он в тот день в хорошем настроении. До этого расстрелял с солдатами четверых крестьян, а позже в компании Выдыша отправился до соседнего дома. Где он и размещался, вместе с тем же Выдышем и с одной на двоих городской шлюхой…

…— ’’А что говорил Прохор по поводу последнего большевика в этой местности. Говорил его полусумасшедший отец. Откуда он мог знать? А ведь, действительно Резников убил того большевика зимой девятнадцатого и этой же шашкой’’ — размышлял отец Кирилл.

Все ниточки вели к обычной казачьей шашке.

— «Она и есть, тот символ. Она и есть, тот дьявольский механизм, его веха, отметка» — заключил отец Кирилл.

— «Но, как ее нейтрализовать»? — это была уже следующая мысль.

Рекомендаций на эту тему найти было невозможно, и отец Кирилл решил сделать единственно возможное, найти саму шашку. Для этого необходимо вернуться в дом Елизаветы Павловны. Там его может ждать и без того давно отложенная встреча, но выбора в любом случае нет. Отец Кирилл вспомнил о Прохоре, промелькнула шальная мысль использовать парня для вспоможения, но рассудив по-человечески отец Кирилл отказался от этой идеи. Даже если он добудет шашку, принесет её к себе, то тем самым пригласит в дом своих бывших братьев по оружию, с которыми сейчас он был непримиримым врагом. И хоть не говорил с ними об этом, ещё не виделся напрямую, но четко знал, что теперь они враги — по-другому быть не может.

Прохор сам вмешался в размышления отца Кирилла. В тот же день неожиданно явился к отцу Кириллу домой, что не было принято в их общении. К тому же он был самую малость выпивши, да и говорил совершенно ни о чём, но случилось так, что пара, как казалось незначительных предложений из уст Прохора показались отцу Кириллу знаком.

— Мать печку собралась ремонтировать, что ей в голову пришло. Вроде нормально работает. Печник Устин завтра вечером приедет работать.

— Устин из Каменки? — спросил отец Кирилл.

— Не знаю точно, какая разница от этого — ответил Прохор.

— Вероятно, что он. Хороший старик, толковый в своём деле. Всё меньше таких мастеров остается. Скоро и вовсе не станет — пробурчал привычное недовольство отец Кирилл и уже тут же обдумывал пришедшую к нему в голову мысль.

— «Нужно договориться с Устином, пусть он заложит эту штуковину в мою печку, захоронит там. Нужно ещё её добыть, тогда и видно будет. Если это она и есть, то, о чем я думаю, то сразу видно будет, сразу почувствуется».

Прохор спрашивал в очередной раз, о чем-то из прошлого. Отец Кирилл отвечал ему, думая совсем о другом.

Под ногами была размытая, скользкая от недавно прошедшего дождя земля. Отец Кирилл свернул в проулок, взяв направление в сторону дома Елизаветы Павловны. Местами притоптанная трава помогала ему идти, но если даже хотел он по возможности ускорить шаг, то давно опустившаяся темнота не давала ему этого сделать. Ещё вокруг него стояла полная тишина, и хоть в окошках домов, что были по правую руку, от него тускло горел свет, он никоим образом не мог вмешаться в почти загробное умиротворение. По левую же руку, от него был пустырь. Разросшаяся крапива создавала непроходимую стену, и отец Кирилл подумал о том, что давно надо было бы распахать эту землю, но от чего-то никому не было до этого дела. Раньше здесь и было картофельное поле, принадлежащее купцу Баеву Аристарху Ивановичу. Отец Кирилл поймал себя на мысли, что думает совершенно не о том. Преодолел еще с десяток метров и в его обозрении показался мертвый домишко Елизаветы Павловны.

Желание пойти туда днем было огромным, и отец Кирилл даже собрался, и даже вышел за калитку, но увидев, то там, то тут людей передумал. И вот его снова ждала ночь и хоть она ещё не достигла своей зловещей отметки в виде наступления полуночи, но странным образом, от этого было совсем нелегче. Мрак уже вступил в свои права. И он постарается любым путем скрыть от него местонахождение шашки. Была четкая уверенность, что шашка находится в открытом доступе, она не зарыта и не замурована, а если и находилась в таком состоянии, то сейчас точно извлечена на свет божий. Только, от чего настолько пассивен Резников, что ему стоит пресечь всё попытки овладеть его реликвией, или всё же есть какая-то неизвестная аксиома, или еще что-то недоступное пониманию.

В руках отца Кирилла находилась керосиновая лампа, в карманах два коробка спичек. Калитка снова противно скрипнула. Отец Кирилл остановился в небольшом дворике, который и в куда лучшие годы находился в запущенном состоянии, сейчас же он и вовсе выглядел мрачно, да и к тому же его окутал зловещий сумрак мертвого напряженного молчания.

— Нет здесь жизни и, видимо давно уже нет — прогоняя собственный страх, произнёс отец Кирилл.