А,Б,В,Г,Д… И другие (С иллюстрациями)

— Если слышат, пускай хотя бы пошлют телеграмму родителям Бориса. Текст я напишу.

— Они не могут этого сделать. Вступать в контакт им нельзя.

— А вам можно?

— До известных пределов.

— Почему же вам такое доверие?

— Я выполняю задание.

— Существуют наемные убийцы! — запальчиво сказал Алексей Палыч. — Они обычно тоже выполняют задание.

Произнеся эту тираду, Алексей Палыч почувствовал, что перегнул.

Оскорблять Лжедмитриевну не следовало хотя бы потому, что это никак не могло помочь делу. Но наверное, «мадам» все же была скроена из особого материала. Она не обиделась.

— Напрасно вы сердитесь. Бориса искать не будут.

— Если я пошлю телеграмму.

— Я не против. Но я не уверена, что нам встретится какой-нибудь поселок.

Семь раз ненавистная Лжедмитриевна была трижды права: в лес уходят не для того, чтобы искать почту. Ребята не поймут и не согласятся.

— Но вдруг мы увидим… Я забегу…

— Хорошо, — согласилась Лжедмитриевна.

— И вы меня обождете! — с нажимом сказал Алексей Палыч.

— Конечно. Теперь мы не можем вас бросить. Ни живого, ни мертвого.

— Что?! — Алексей Палыч мысленно взвился вверх метра на три. — Еще намечаются и мертвые?!

— Вряд ли, — сказала «мадам» спокойно. — Не думаю…

Представление на поляне закончилось. Кольцо разомкнулось. Веника отозвали, но еж не торопился подняться. До сих пор он не встречался ни с собаками, ни с людьми и думал, что мир населен только улитками и ежами.

От ребят не укрылся тайный разговор Алексея Палыча и Елены. На их глазах такое происходило уже в третий раз.

— Боря, — спросила Мартышка, — почему твой отец все время шепчется с Еленой?

Еще утром выяснилось, что Мартышку зовут Мариной, но для Бориса она по-прежнему оставалась Мартышкой.

— Он мне не отец.

— А кто?

— Никто.

— Боря, почему ты все время грубишь? Я тебе не нравлюсь? — спросила Мартышка, и голос ее был чист и невинен, как чириканье лесной птахи.

На такие вопросы Бориса отвечать не учили. Да и не задавали их в кулеминской школе. Наверное, в Городе все было иначе.

— Отстань ты от меня, — сказал Борис скорее с тоской, чем со злостью.

Мартышка засмеялась, мотнула головой. Светлые волосы хлестнули ее по щекам, улеглись на спину. Серые глаза весело смотрели на Бориса. Нет, против такой девочки невозможно было устоять.

Невозможно?

Возможно, что невозможно…

Но не для Бориса.

— По тебе клещ ползет, — сказал Борис.

И сразу потухли Мартышкины глаза, исчезла улыбка; она повернулась и зашагала прочь от Бориса.

Борис стоял в недоумении. Но не в полном. Наполовину. Атака Мартышки была отбита, но удовольствия это не доставляло. А что он такого сказал? Ничего. Клещей тут полно — на всех садятся, не на одну Мартышку. Правду сказал человек, на что обижаться? Говорят, что у девчонок загадочные натуры… Вот пусть их разгадывают любители кроссвордов. А нам и так хорошо, верно, Борис? Нам их кроссворды — до лампочки.

Если бы еще на плечах Бориса не лежал свитер Мартышки, то было бы совсем ничего. А так Борис чувствовал себя слегка виноватым, хотя и не знал, в чем. Но конец жерди уже опирался на его плечо. Алексей Палыч, которому краткая передышка вовсе не пошла на пользу, сопел сзади.

Группа по-прежнему шла строго на север.

ВРАТЬ НАДО УМЕЮЧИ

Близился к концу второй день похода.

Если в безостановочном движении имелся какой-то смысл, то Алексей Палыч его не улавливал. Ну — вперед, а дальше что? Вот у однодневных туристов, заполнявших окрестности Кулеминска по воскресеньям, была цель — посидеть у костра, подкрепиться на природе…

Ребята казались туристами настоящими. Север севером, но Алексей Палыч не понимал, как они могут идти без карты. А если что случится? Надо же знать, куда выйти за помощью. Или Лжедмитриевна что-то скрывает?

Алексей Палыч и Борис шли в прежней связке.

Ребятам, хоть и нагруженным тяжело, идти было легче — они шли по одному. Заговорщикам, скрепленным шестом, приходилось действовать согласованно.

Ветви кустарника, пропустив Бориса, распрямлялись за его спиной, цеплялись за тючок; распрямившись во второй раз, они норовили хлестнуть Алексея Палыча по лицу, и это им удавалось.

В общем, группа, несшаяся к своей погибели, чувствовала себя неплохо, а вот спасателям приходилось туго.

Да и от чего нужно спасать, было совершенно неясно. У постороннего наблюдателя мог бы даже возникнуть вопрос: кого нужно спасать, не самих ли спасателей?

— Боря, — сказал Алексей Палыч, — кажется, я вел себя совершенно неправильно.

— А как правильно, если тут все неправильно? А что?

— Я пытался доказать правду, а нужно было придумать какую-то ложь, но реальную.

— Вы же думали, что отзовут ее…

— Ну, в милиции я уже этого не думал.

— Я говорил Стасику, что она вроде преступницы, а мы за ней следим.

— Да?! — оживился Алексей Палыч. — Ну и что?

— Ноль, — сказал Борис. — Идиотом обозвал. Она у них в школе училась.

— Но ведь не она, а другая!

— А вы им докажите.

— Да, — согласился Алексей Палыч, — я не вижу никакой возможности объяснить ребятам. С ней, по-моему, разговаривать бесполезно: она на задании.

— А почему вы думаете, что их нужно спасать? Прут как лошади. Они и сами куда-нибудь выйдут.