А баба яга против!

Книга была без разборчивых опознавательных знаков. Вот знала бы чем мне сулит эта бесплатная книжонка, никогда бы не взяла её.

Зашвырнула находку подальше в архивные дебри. Что ж так тому и быть, пускай пылится здесь, раз дома ей не сиделось.

День прошел как обычно, стоило телефону зазвонить, как тут же навалилось много работы, и книга-путешественница была благополучно забыта.

Вечер сулил мне теплый пледик, ароматный чай и великолепный любовный романчик, с обязательным хэппи эндом, и много-много детишек в придачу. Я волочила ноги по улице, предвкушая такой желанный отдых. На автопилоте вползла в квартиру и остолбенела. Посреди коридора лежала давешняя книга, так удачно оставленная мною в архиве.

Я обошла книгу по кругу, рассматривая и тщетно напрягая память, пытаясь вспомнить, что мне тетка говорила делать вот в таких вот случаях. А дело принимало опасный оборот. Такие вещи ничем хорошим не сулят своим владельцам. Теть Зина рассказывала, что в нашем мире магия как таковая не проявляется. Почему? А пес его знает. Она говорила, что только самая опасная и сильная магия может проявиться. А так же магия вещей. Или темная магия.

Потому-то тетка лечила всегда травами. Магия земли и природы невероятно сильна. Потому и травы наделены ею. Я всего раза-два за все детство видела как тетка творила колдовство и оба раза мы были в глухой деревушке в лесу. Я думаю где-то в Сибири. Так как нигде не видела таких высоких необъятных исполинов.

Сбоку что-то зашуршало и метнулось ко мне. Я не успела среагировать, как услышала знакомый голос.

— Не серчай хозяюшка! — мне в ноги бросился маленький старичок. — Все гнал я нечисть эту паршивую, да токмо сама ты в дом принесла, нет силушки выдворить нечистого!

Всё вопил этот смешной карлик. Я остолбенела. Это был и шок и облегчение одновременно. Я знала этого старичка, Никодим Афанасьевич. Домовой теть Зины, жил в её деревенском домике. В детстве я просто обожала его. И до отъезда к в приют всегда с ним играла, а потом управляющая приютом тетка меня убеждала что это моя детская фантазия. Даже лечить пыталась.

И вот домовой стоит предо мной абсолютно реальный. Живой и настоящий. Невероятно.

— Дядь Никодим а как вы здесь?..

— А так Мирочка, почитай семь годков как Зинушка померла, так и присматриваю за тобой. Ты ж до замужества не охоча, а на кого я тебя сиротинушку оставлю-то?

У меня речь напрочь отнялась. Домовой крутился под ногами разглагольствуя и причитая. А у меня от сердца отлегло даже. Я же думала что я ненормальная, раз видела все это. Настоящий домовой, значит и остальное реальное, не сумасшедшая, и то хлеб. Он покрутился на месте, плюнул в сторону книги и обернулся ко мне.

— Проголодалась сердешная? — причитал дядька Никодим. — Пойдем, накормлю тебя горемычная.

Я двинулась на кухню по инерции. Голова опустела напрочь. Что ж это получается, я с домовым семь лет прожила и ничего не замечала.

— А почему?.. — я промямлила, но домовой перебил меня.

— Знинушка запретила мне показываться тебе на глаза Мирочка. — он тяжело вздохнул. — Сказала, что бы в сторонке присматривал, но как же я мог оставить тебя кровиночку.

Я во все глаза смотрела на сновавшего по кухне домового. Он легко запрыгивал на табуретку, сноровисто расставляя тарелки с едой. И по дуге обходя технику, даже сплюнул в сторону микроволновки. Меня это немного насмешило.

— Как же вы Никодим Афанасьевич все время здесь жили? — Домовые не любят городов. Живут лишь в деревнях и далеких селениях.

— Ох, и тяжко мне пришлось деточка, но где наша не пропадала. Землицы принес да токмо уже и не спасает родненькая. Силушки нет. Вот нечистый и пробрался в дом.

Я в это время поглощала очередное угощение, как вспомнила о книге.

— Да что ж ты сердншная, ешь, ешь. Нечисть дальше порога не двинется. Не пущу. А вот за порог выгнать я не смог. Сильное колдовство наложено. Не в пору домовому справиться.

Я кивнула, дожевав поднялась. Надо найти теткины книги, может там, чего найду, а дядька Никодим подскажет.

Теткины вещи лежали в кладовке. Всё то что она велела оставить, а остальное сказала сжечь. Зачем? А кто его знает. Я привыкла прислушиваться к ней не задавая вопросов.

В пыльной коробке были тетради, пара книг, амулетики и травки в мешочках, банка соли и толстый талмуд.

Вот тяжелый талмуд меня заинтересовал особенно. Перелистывая страницы, я сначала испугалась, что не смогу прочитать. Стянула очки и стала тереть переносицу пальцами. Всматривалась долго. А позже зрение перестроилось завитушки стали складываться в слова, слова в предложения и я стала понимать смысл написанного. Это было странно конечно. Но что такое странность, когда у тебя по дому разгуливает живой домовой.

В детстве тетка учила меня читать на неизвестном языке и говорить. Мы вместе разучивали веселые песенки, как мне казалось, на деле же это были заклятия и заговоры. Все что я видела сейчас в книге, я помнила и знала. Каждый текст, который был перед глазами, так же ясно был у меня в голове.