А-бомба. От Сталина до Путина

Весной 1948 года завод Д-1 начал работать. Первая четверка каскадов диффузионных машин действовала. Было понятно, что обогащение газовой смеси идет, но очень и очень медленно.

А установки ОК-7 продолжали прибывать. Их производство нарастало, и вот уже следующие 256 машин монтировались в гигантском цехе завода.

Сколько же всего их должно быть?

Ответить никто не мог, так как и число диффузионных машин, и их конструкция шли под грифом «сов. секретно». Было лишь известно, что через каждые 500 машин нужно монтировать специальные установки для очистки рабочего газа от примесей. Они именовались довольно сложно: «конденсационно-испарительные установки». Для удобства монтажники стали называть их «КИУ».

(Кстати, вскоре у ракетчиков тоже появится КИУ – это уже будет командно-измерительная установка.)

КИУ требовали охлаждения. Поначалу предполагалось использовать жидкий воздух, но его решили заменить сухим льдом, что давало большую экономию электроэнергии, которой катастрофически не хватало.

Ну а где брать сухой лед?

Конечно же, на хладокомбинате города, который выпускал мороженое.

Тут же было принято решение правительства, и весь запас сухого льда отправился на завод Д-1.

В Свердловске надолго забыли о том, что на свете есть такое лакомство, как мороженое…

Заветные граммы и проценты

Получение ядерной взрывчатки – это непрерывная борьба за граммы и проценты. Борьба, идущая с переменным успехом.

Граммы – количество вещества.

Проценты – степень его обогащения.

И в том и в другом случае завод Д-1 пока не мог удовлетворить руководителей Атомного проекта.

В конце 1948 года появились сомнения, что те диффузионные машины, которые изготовлялись в Горьком и которые непрерывно шли на «Объект», смогут выполнить свою задачу, то есть получить уран-235 необходимой концентрации.

Потери газа в машинах ОК-7 и ОК-8 были слишком большими, а потому обогатить уран по изотопу-235 до 90 процентов не удастся.

Эта информация прозвучала как гром среди ясного неба.

Проектировщики вскоре подтвердили, что в процессе обогащения теряется половина проектной мощности!

Нужны новые диффузионные машины, сконструировать и изготовить их должен тот же Горьковский завод № 92.

Как обычно, А. И. Савин и его конструкторы работу выполнили быстро. Теперь уже в новых машинах были учтены недостатки предыдущих.

Пришлось демонтировать те самые ОК-7, которые были установлены в самом начале эпопеи. Так получилось, что работать они уже не могли. По сути дела, первая очередь завода стала своеобразным испытательным полигоном, на котором приобретался опыт работы и изучались недостатки оборудования.

Информация о случившемся вызвала бурю на самом «верху». Спасало только то, что у Курчатова на заводе № 817 дела шли получше – там уже накапливалась ядерная взрывчатка, и в конце лета 1949 года предполагалось провести первые испытания.

Но у американцев был плутоний и уран-235, почему же у нас не получается?!

В середине сентября на завод в специальном поезде прибыл Л. П. Берия. Его сопровождали руководители Атомного проекта СССР.

Н. М. Синев, в то время заместитель главного инженера, вспоминал:

«Три классных вагона этого поезда были отцеплены и установлены на железнодорожных путях напротив здания дирекции завода. Началось рассмотрение. Оно проходило как на шумных совещаниях, так и методом персонального опроса-допроса. В вагон поочередно вызывались руководители стройки, представители служб эксплуатации завода, ведущие сотрудники научных и технических подразделений».

Берия в основном молчал. Но один вопрос задавал обязательно каждому: «Почему плохо работает комбинат и не выдает нужную продукцию?»

В зависимости от ответов принималось то или иное решение.

Справедливости ради следует отметить, что распоряжения всегда были четкими и ясными.

Легенда гласит, что после посещения Берии три вагона, в которых звучали «вопросы-ответы», были заполнены арестованными, которые прямым ходом отправились в лагеря.

Это не так. Арестованных не было. Однако директор завода А. Л. Кизим был снят с работы и отправлен в Ленинград. Бывшему главному инженеру Уралмаша, потом директору Кировского завода и, наконец, директору газодиффузионного завода – крупнейшего в отрасли – достойного места не нашлось. Он вскоре трагически погиб.

Как ни странно, но приезд Берии оказал хорошее влияние на коллектив. В особенности это почувствовали ученые, которым шеф Атомного проекта дал все возможности, чтобы наладить дела на заводе.

Это был своеобразный «мозговой штурм» проблемы, и именно на нем определились главные направления борьбы за получение ядерной взрывчатки.

Прежде всего – избавление от коррозии.