А-бомба. От Сталина до Путина

«…сообщаем, что Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутриатомной энергии, освобождающейся при делении урана. Мало того, за последний год в научной литературе, поскольку она нам доступна, почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением этой проблемы. Это обстоятельство единственно, как мне кажется, дает основание думать, что соответствующим работам придается значение и они проводятся в секретном порядке…

Если Разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах по проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщать эти данные в спецотдел АН СССР».

ГРУ вскоре направляет материалы из Лондона на имя С. В. Кафтанова, который возглавлял Комитет по делам высшей школы. Всего было несколько «партий» документов. В первой – 17 августа 1942 года – 138 листов, во второй – 24 августа – 17 листов, в третьей – 25 августа – 122 листа и в четвертой – 2 сентября 1942 года – 11 листов.

В ноябре со всеми этими материалами знакомится Игорь Васильевич Курчатов. Так устанавливается прямая связь между атомными лабораториями США и СССР. Правда, это был «мост с односторонним движением», и его роль играла советская разведка.

Сталин интересуется ураном

Надо отдать должное Сталину – интуиция у него хорошая: как только положение на фронте стабилизировалось, он познакомился с теми материалами по урановой бомбе, которые были в распоряжении НКВД. Возможно, во время одного из ночных застолий об урановой бомбе ему рассказал Берия. Теперь об этом точно узнать невозможно, но в сентябре 1942 года были приняты решения, которые, по сути дела, стали началом Атомного проекта СССР. Это было распоряжение Государственного комитета обороны «Об организации работ по урану» № 2352сс.

Историки чаще всего ссылаются на письмо Г. Н. Флерова, адресованное И. В. Сталину, в котором выдающийся физик утверждал, что на Западе идет работа над А-бомбой. Безусловно, обращение ученого, наверное, сыграло свою роль, но не следует забывать, что к этому времени в правительстве был накоплен огромный материал по урановой бомбе: это были документы из Академии наук, от разведки, письма крупных ученых.

27 сентября 1942 года заместитель председателя ГКО В. М. Молотов вносит Сталину записку по возобновлению работ в области использования атомной энергии. Это был проект распоряжения ГКО «Об организации работ по урану».

В записке отмечается:

«Академия наук, которой эта работа поручается, обязана к 1 апреля 1943 г. представить в Государственный комитет обороны доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

На следующий день, 28 сентября 1942 года, выходит распоряжение ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану». В нем предусматривается создание специальной лаборатории (в 1943 году она получит название «Лаборатория № 2», и именно с нее начнется известная история Атомного проекта), разработка методов центрифугирования и термодиффузии урана-235, выделение шести тонн сталей разных марок, цветных металлов, двух токарных станков, 30 тысяч рублей на закупку за границей аппаратуры и химикатов, а также выделение в Казани «помещения площадью 500 кв. м для размещения лаборатории атомного ядра и жилой площади для 10 научных сотрудников».

Почему-то на этом документе подпись Сталина отсутствует. Впрочем, председатель ГКО иногда ставил ее на папке, где собиралось за день много документов.

Однако выполнение этого распоряжения ГКО шло вяло, особого значения ему не придавалось, хотя, бесспорно, высшее руководство страны весьма внимательно присматривалось к тому, что делается в Америке. Благо информация оттуда шла регулярно.