А-бомба. От Сталина до Путина

«В мои обязанности в ходе испытаний, – вспоминает Виталий Дмитриевич Кукушкин, – входили следующие технологические операции: стыковка стабилизатора и наконечника к корпусу ГЧ, обмазка стыков теплостойким покрытием для предохранения стального корпуса от потери прочности и разрушения при входе в плотные слои атмосферы, проверка герметичности и системы внутреннего обогрева отсека, в котором размещался шаровой заряд, проверка геометрических параметров системы отделения ГЧ от ракеты, установка экрана на стабилизатор для защиты внутренних объемов от теплового воздействия при входе в плотные слои атмосферы, транспортировка ГЧ на стартовую площадку, стыковка разъемов, в том числе и системы аварийного подрыва на траектории, установка шариковых болтов, раскрывающихся по завершении активного участка траектории от специальных толкателей, стыковка ГЧ с ракетой, при необходимости надевание и съем термочехла наружного обогрева».

В. Д. Кукушкин стал свидетелем того, как Негин знакомил Королева с «изделием».

– Сергей Павлович моментально схватывал основное, – рассказывал мне много позже генерал Е. А. Негин. – Я еще тогда подумал, что ракетчикам очень повезло, что у них такой Главный…

«Они стояли возле расстыкованной ГЧ, – вспоминает Кукушкин, – непосредственно возле шарового заряда, и Евгений Аркадьевич объяснял Сергею Павловичу, что для равномерного обжатия центральной части на шаровом заряде из взрывчатого вещества (смеси тротила и гексогена) в 32 специальных розетках установлены капсюли-детонаторы, на которые для их подрыва подается импульс высокого напряжения 15–20 тысяч вольт. Негин подчеркнул, что на разновременность их срабатывания установлен очень жесткий допуск в несколько миллионных долей секунды и что от этого зависит сферичность взрывной волны…»

Королев очень внимательно слушал Негина. Он прекрасно понял, что у атомщиков проблем, пожалуй, побольше, чем у ракетчиков. И с того дня Сергей Павлович требовал от своих подчиненных, чтобы они неукоснительно выполняли пожелания своих атомных коллег. «Они имеют дело с температурами в миллионы градусов, – говорил он, – а у нас только тысячи…» И трудно было понять, шутит главный конструктор или нет.

И тут случилось то, чего Главный боялся больше всего.

Ракета 8К51 с заводским номером 001 находилась уже на технической позиции. Буква «К» обозначала, что ракета «ядерная». И вдруг один из офицеров, проверяя заглушки в районе турбонасосного агрегата, обнаруживает, что нет одной контргайки. О происшедшем немедленно докладывают Королеву. Вместе со своими сотрудниками и испытателями он пытается разобраться, куда же делась эта контргайка. А вдруг она попала внутрь турбины?!

Поиски «беглянки» результата не дают.

Королев отдает распоряжение поставить ракету в вертикальное положение – вдруг контргайка упадет вниз?!

Но и тогда пропажа не обнаруживается…

Кто-то предполагает, что этой гайки вообще не было, и… Королев принимает решение: ракету № 001 отправить на завод, где разобрать двигательную установку, а готовить к старту носитель № 002.

И хотя «лошадей на переправе не меняют», это решение главного конструктора было абсолютно правильным. Ту контргайку так и не нашли, ракета стартовала – она стала седьмой по счету, и все прошло благополучно, но при первом «ядерном пуске» С. П. Королев не имел права рисковать: слишком велика была его ответственность. Малейшее отклонение от района испытаний, авария на пути к нему, – все это могло закончиться трагически…