А-бомба. От Сталина до Путина

Естественно, все распоряжения директора были выполнены. «Арфа» заработала. Костюмы сотрудники получили, причем они были сделаны по индивидуальному заказу. И даже предсказание ученого оправдалось. Иолтуховскому вновь пришлось столкнуться с директором при весьма неприятных обстоятельствах.

Расплавленный натрий полился из фланца – болты были плохо затянуты. Сначала он побелел, потом потемнел и вспыхнул. Ядовитый дым заполнил комнату. Включился вентилятор, и пожар заполыхал сильнее. Сотрудники натянули противогазы и попытались засыпать песком горящий металл. К приезду пожарных им все-таки удалось справиться с пламенем.

Последствия были тяжелыми – установку пришлось восстанавливать. И вышел приказ: каждую субботу из «Арфы» натрий сливать, а если намечается длительный перерыв в работе, то натрий сжигать.

Наступали ноябрьские праздники. Сжечь натрий удалось без особых трудностей – все прошло хорошо.

Приближался Новый год. Операцию с сожжением натрия решили повторить.

Рассказывает А. Г. Иолтуховский:

«Был хороший морозный день 30 декабря, землю покрывал толстый слой снега, сияло зимнее солнце, но было ветрено. Чтобы укрыться от ветра, наша бригада (лаборант Кривоногов, пожарник Сможевский и я – руководитель операции) нашла самым удобным безветренное место около будки – входа в бомбоубежище возле «корпуса А», расположенного как раз против окон кабинета А. А. Бочвара. Мы поставили противень с подветренной стороны к стенке будки, положив на него куски натрия и фильтрованную бумагу, налили керосин и подожгли бумагу. Керосин нехотя разгорелся, и языки его пламени начали плавить натрий. Вот загорелся и натрий. Повалили клубы белого дыма. Все шло хорошо…»

Участники этой операции не ведали, что накануне в соседнем ЛИПАНе (в прошлом – Лаборатории № 2, а ныне – Курчатовском институте) случилась авария. Взорвался трансформатор. Потом выяснилось, что виновна крыса – именно она вызвала короткое замыкание. Следователи нашли позже обгорелый крысиный хвост. Но 30 декабря это было еще неизвестно, и работники секретных служб посчитали, что была совершена диверсия. О повышении бдительности и шел разговор в кабинете Бочвара, когда у него под окнами начали жечь натрий.

«…Наш костер горел хорошо, ровно, ребята зашли погреться в будку, а я пошел в „корпус В“ на свое рабочее место, чтобы проверить, весь ли натрий мы захватили с собой. Я успел дойти комнаты с „Арфой“ и раздеться, как вдруг услышал сильный взрыв и несколько более глухих. Я бросился в соседнюю комнату, выходящую окном во двор, и увидел жуткую картину – наш противень отбросило от будки метров на пять, куски натрия разбросало по снегу, и они рвались, как шрапнель. Пожарник Сможевский уползал по-пластунски (что значит фронтовик!), а какие-то мужчины в штатском, без пальто, выкрутили руки Кривоногову за спину и поволокли его в „корпус А“…»

Оказалось, что снежный сугроб, находившейся на крыше будки, подтаял и сполз на противень с натрием. Это и вызвало взрыв и канонаду.

Всех виновников случившегося вызвали к директору.

Андрей Анатольевич был суров и беспощаден. Он посмотрел на инструкцию и тут же забраковал ее.

– Записывайте, – сказал он и начал диктовать: – Первое – сократить количество сжигаемого натрия до 100 граммов…

Иолтуховский попробовал возразить:

– Тогда нам придется 30 раз сжигать натрий. Когда же работать!?