А-бомба. От Сталина до Путина

– Да. Это газовая диффузия и центрифуги. Здесь проявилась еще одна черта его дарования. Он оказался блестящим инженером. Это очень редкое сочетание. Несмотря на большую занятость, он уделял большое внимание школьному и университетскому образованию. Кикоин был инициатором создания «Кванта» – замечательного журнала для юных физиков, организовывал знаменитые олимпиады для старшеклассников, писал школьные учебники. Он был руководителем большого коллектива, но это не мешало ему писать сценарии капустников, принимать в них участие, отмечать всевозможные праздники, которых у нас в институте было немало. Он был дважды Героем Социалистического Труда, у него было пять или шесть государственных премий, но каждый день он приходил на работу и обходил все лаборатории. Причем с ним можно было обсудить любую проблему, решить любую задачу. А вечером И. К. приходил в лабораторию, чтобы «самому покрутить ручки». Как научный руководитель он участвовал во всех исследованиях, но подписывал статьи только в тех случаях, когда принимал личное участие в работе. Конечно, Кикоин – уникальное явление. Когда говорят, что какой-то человек «своим примером учит лучше, чем любое назидание», то это относится именно к Кикоину.

– Мне посчастливилось: я знаком был с Исааком Константиновичем, помогал ему в работе со школьниками, в организации олимпиад и в становлении «Кванта». К сожалению, не имел тогда права расспрашивать об участии его в Атомном проекте и очень об этом сожалею. Сейчас в какой-то мере пытаюсь наверстать упущенное… И вот что я заметил. Атомный проект СССР привлек самых светлых, талантливых и прекрасных людей. Курчатов, Александров, Капица, Зельдович, Харитон, Сахаров, Тамм, Арцимович, Кикоин… И именам таким не счесть числа! Почему так случилось? И, наконец, это бесспорный пример того, насколько талантлив и щедр наш народ. Разве не так?

– Все зависит от отношения к науке и ученым. Поразительно, но с окончания Гражданской войны и до появления первых наших самолетов – это в районе 38-го года – прошло столько же времени, сколько с 91-го года до сегодняшнего дня. Отчего в разрушенной стране, нищей, оплакиваемой другими народами, наука развивалась, а к ученым относились с уважением? Дело в том, что существовали традиции, действовали научные школы. К примеру, та же механика. Были прекрасные ученые, которые передавали своим ученикам те знания, которыми владели. Инженер в России был человеком почитаемым, авторитетным. Механика, математика, физика держались на школах, и это во многом предопределило то, что в тяжелейших условиях наука сохранялась и развивалась. Да, многие после революции уехали из страны, но все-таки основная масса людей, склонных к науке и инженерии, осталась. Продолжалась естественная жизнь науки. Это и определило успех Атомного проекта. Когда после войны потребовались для его осуществления люди, у нас по каждому направлению были выдающиеся специалисты.

– Об этом свидетельствует и ваш личный опыт?

– Конечно. По сути, мальчишкой я попал в ту отрасль, где занимались разделением изотопов. И там я встретил специалистов высочайшего класса… В диффузионных вещах требовалась концентрация усилий в разных направлениях, и каждый раз появлялись выдающиеся люди, прекрасно знающие свое дело. Конечно, огромную роль сыграл Ленинградский физико-технический институт. Научные руководители Атомного проекта вышли оттуда. Для культуры страны, для развития науки Физтех стал тем самым краеугольным камнем, на котором все держалось. Вот что значит научная школа!

– И личность! Я имею в виду Абрама Федоровича Иоффе…

– На мой взгляд, это главное в науке. То, что необходимо для ее развития.

– В том числе и сегодня?

– Естественно. Но трудность заключается в том, что замечательных ученых много, а личностей очень мало. Недостатка в профессионалах нет, а вот с личностями в науке дела обстоят неважно…

– Может быть, нет крупных проектов?