А был ли Иисус? Неожиданная историческая правда

Эта информация не может быть исторически достоверной. При Августе не было всеобщей переписи и уж тем более переписи, при которой каждый житель Римской империи должен был регистрироваться в городе, в котором тысячу лет назад жили его предки[111]. И не могло быть такой переписи в «правление Квириния Сирией» (Лк 2:2), если Иисус родился во времена Ирода: Квириний стал править лет через десять после смерти Ирода.

Сомнительны и некоторые сцены рассказа о Страстях. Марк сообщает, что Понтий Пилат предложил отпустить одного из двух узников, по выбору народа, — Иисуса или Варавву, — таков якобы был пасхальный обычай (Мк 15:6-15). Нет исторических свидетельств, что Понтий Пилат (или кто-либо еще) следовал такому обычаю. Да и вообще неправдоподобно, что безжалостный Пилат, обычно не склонный потакать толпам, стал бы отпускать ежегодно по жестокому и опасному преступнику, за которого только попросил бы народ. Крайне маловероятно, что эта сцена, как и перепись, имела место. Но какое значение это имеет для вопроса об историчности Иисуса? Можно лишь констатировать, что данный эпизод недостоверен.

Вернемся к нашим аналогиям. Существует много рассказов о Джордже Вашингтоне, и не факт, что все они достоверны. Действительно ли он спилил вишневое дерево? Действительно ли у него были деревянные зубы? Действительно ли он стоял на носу лодки, переправляясь с войсками через реку Делавэр? Действительно ли он заболел и умер после того, как ему пришлось бежать из дома любовницы в нижнем белье, когда неожиданно пришел муж? Что-то из этого, возможно, и верно (хотя насчет вишни — сомнительно), что-то нет. Однако существования Вашингтона это не отменяет. Он существовал, и мы располагаем о нем некоторой информацией. Аналогичным образом обстоит дело с Иисусом.

Изобилуют ли евангельские рассказы легендарным материалом?

Почти все мифологисты подчеркивают легендарный характер евангельских рассказов. Особенно педантично и страстно это делает Роберт Прайс. В этом отношении его новая книга «Теория мифического Христа и ее проблематика» продолжает многие темы и подтверждает многие выводы его более ранней книги под названием «Невероятно худеющий Сын Человеческий»[112]. О ряде ключевых доводов Прайса мы поговорим в следующей главе. А пока я подчеркну следующее: тезис, которому он придает столь большое значение, на каждой странице пытаясь показать наличие в евангельских текстах легендарного материала, имеет лишь косвенное значение для вопроса об историчности Иисуса.

Аргументация Прайса весьма сложна, и объяснить неспециалисту ее методологические основы трудновато. Отчасти она связана с выводами «критики форм». Как мы помним, в первой половине XX века его представители, Мартин Дибелиус и Рудольф Бультман, обратили внимание на то, что предания об Иисусе во многом были сформированы общинами, которые их передавали. Эти традиции обретали форму в зависимости от своего «места в жизни» (нем. Sitz im Leben). Рассказы о спорах Иисуса о субботе получили одну форму, рассказы о чудесах — другую и т. д. У этой научной концепции есть следующий подтекст: христианские общины передавали лишь актуальные для себя рассказы. С какой стати рассказывать то, что для тебя неважно? Прайс всячески подчеркивает этот момент: общины рассказывают лишь такие предания, которые служат их интересам.

Прайс также учитывает послебультмановские разработки. В какой-то момент ученые задались вопросом: как узнать о периоде более раннем, чем устные рассказы в христианских общинах? Можно ли отделить наслоения, привнесенные христианскими рассказчиками, от более ранних материалов? Допустим, мы увидим, что в некоторых рассказах отсутствуют признаки общинного творчества: например, они идут вразрез с тем, что общины хотели бы рассказать об Иисусе. Предания, в которых Иисус делает или говорит неудобные для общин вещи, не могли быть выдуманы христианами. Если таковые найдутся, их нельзя будет объяснить интересами христиан в той или иной жизненной ситуации (Sitz im Leben). Эти рассказы передавали лишь потому, что люди знали: Иисус действительно это сказал или сделал.

Последний принцип — один из стандартных, с помощью которых ученые и поныне отделяют достоверные евангельские предания об Иисусе от поздних вымыслов, продиктованных заботами и нуждами общин. Он называется «критерием по несходству» (англ. criterion of dissimilarity). Если какое-то предание не совпадает с тем, что нам известно о проблемах, интересах и задачах раннехристианских общин, — или даже противоречит им, — вероятность его достоверности увеличивается. И наоборот. (Чуть ниже я приведу примеры.)

Прайс делает следующее. Он рассматривает предание за преданием и пытается показать, что каждое из них удовлетворяет тем или иным христианским нуждам и интересам. А значит, весьма вероятно, что никакие предания не восходят к историческому Иисусу, и никакие евангельские рассказы не историчны.

На мой взгляд, это совершенно неверно по нескольким причинам.