А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

У нас всё наоборот. Поколения, помнившие доколхозную жизнь, сошли в могилу до падения коммунизма. Исключение составляли немногие старики и старухи уже глубоко пенсионного, нетрудоспособного возраста. Впрочем, ста­рухи попадались разные. Помню встречу с одной из них в подмосковном селе Борисове Можайского района (это ныне небольшое село некогда служило заго­родной резиденцией царя Бориса Годунова!). Июль 1981-го. Жара. Картошка — в дефиците: молодой ещё нет, а прошлогодняя кончилась. Нет, говорят, у такой-то бабки картошка есть! У неё подвал заасфальтированный, она всегда хранит до июля. Идём к старухе. Бабка — в отличной форме, хотя лет ей уже очень много. «Сколько, бабушка?» — «Да восемьдесят восемь. Или больше. Точно не знаю. Когда всех в колхоз сгоняли, так записали: с девяноста третьего года». Картошка — превосходная. В магазинах тогда такой советской не бывало, раз­ве что польская картошка могла состязаться с борисовской. Да ведь и с тех вре­мён отечественный картофель едва ли улучшился И очень я сомневаюсь, что среди нынешних старух того же возраста попадаются такие, как борисовская бабка, к которой чуть не целое село ходило в июле по картошку.

Но, помимо смены поколений и утраты былых крестьянских традиций, су­ществовало и другое качественное отличие посткоммунистической России от постмаоистского Китая. В китайских «красных коммунах» механизация почти отсутствовала. В наших же совхозах и колхозах техники было доволь­но много, правда, зачастую ржавой и неисправной. Но и количество исправ­ных машин, тракторов, комбайнов составляло на начало 1990-х немалую ве­личину. Вставал неизбежный вопрос: а можно ли это поделить? И нужно ли? А ведь во владении колхозов и совхозов находились ещё где животноводчес­кие фермы и целые комплексы (те самые нелепые «коровьи дворцы»), где теп­лицы, где подсобные цеха по переработке продукции, где холодильники... Так, может, стоявшая перед реформаторами задача в самом деле оказалась нераз­решимой, и потому они отступили?

Нет! Это неправда. Потому что нельзя сказать, будто отсутствовали нара­ботки, как и во что можно преобразовать колхозы и совхозы.

В 1992 году Виктор Анатольевич Гулов защитил кандидатскую диссерта­цию на интересующую нас тему: «Реформирование колхозов в условиях пере­хода к рыночной экономике». Гулов — не теоретик, а практик. Он сам руко­водил реформированием двух колхозов: «Победы» в Матвеево-Курганском районе Ростовской области и «Зари» в Медынском районе Калужской облас­ти. И осуществил в этих хозяйствах две разные схемы преобразований.

В «Победе» Гулов организовал сеть внутрихозяйственных кооперативов. Они создавались на базе населённых пунктов, к которым были привязаны се­вообороты и животноводческие постройки. Всех кооперативов получилось 24, из них 5 растениеводческих, 6 животноводческих, 6 по обслуживанию ос­новного производства (ремонтно-технический, транспортный, строительный, нефтепродуктовый и др.) и 6 в сфере социально-бытового обеспечения (сто­ловая, детсад, бытовой комбинат и т.д.). Все кооперативы продавали друг дру­гу свою продукцию по ценам реализации. 24-м стал кооператив общехозяй­ственного управления. Его численность сократилась до 12 человек, тогда как раньше контора колхоза «Победа» насчитывала 47 душ. Но надо полагать, что именно эта сторона реформ активно не понравилась вышестоящим чиновни­кам: а ну как их самих сократят вчетверо? Во всяком случае, несмотря на рост в реформированном хозяйстве урожаев, надоев и рентабельности, чиновники распространять опыт «Победы» не стали.

Конечно, насаждать его повсеместно было бы нелепо. Россия велика, и местные условия в нашей стране крайне разнообразны. Вот и в «Заре», пре­имущественно животноводческом колхозе средней полосы, попытка Гулова воспроизвести опыт «Победы», по его собственному признанию, «положи­тельного результата не принесла» (уже за одно это признание Гулов достоин уважения!). Здесь пришлось искать несколько иной путь. В рамках колхоза, переименованного в союз крестьянских хозяйств, создали 8 «межсемейных» крестьянских хозяйств, по сути — малых кооперативов. В отличие от ростов­ского варианта в такие кооперативы входили семьи, а не отдельные лица. Семь из 8 «межсемейных» хозяйств насчитывают от 2 до 5 семей и, следова­тельно, приближаются к естественным для средней полосы России размерам деревни (что мы обсуждали выше). В самостоятельные кооперативы преврати­лись ремонтная мастерская, нефтебаза, механизированный ток, газовое хозяй­ство, столовая, детсад, дом культуры. Правда, в «Заре» было два животновод­ческих комплекса из разряда печально знаменитых «коровьих дворцов». Даже изобретательный Гулов не придумал, что с ними делать, хотя и предоставил им статус малых предприятий. Дадим слово ему самому: «...крупные животно­водческие фермы и комплексы не вписываются в задуманную систему рефор­мирования хозяйства, поскольку ответственность каждого члена большого

трудового коллектива за использования средств производства и результаты труда остаётся расплывчатой»1.