А что, так можно было? (СИ)

— Я был у бабушки… И она меня попросила ей помочь с телефоном, настройки некоторые слетели. — Неуверенно начал Илья. — В общем, я там… Блин, я не собирался читать её переписку. Но просто пока чистил память… Увидел. Она писала, что вы с папой помирились, и всё будет хорошо, и что не надо вам мешать…

— Кому? — Дорога перед Юлькиными глазами слилась в одно серое пятно, а слова проходили сквозь горло как репей. — Кому она это писала?

— Как я понимаю теперь — Мирославу. Видимо, номер в твоём телефоне подсмотрела. Я его взял с подоконника, а не с тумбочки, где ты его на зарядку ставила. — Илья помолчал, пожёвывая губу, как будто собирался с духом, чтобы продолжить. Потом поморщился и всё же заговорил снова. — А ещё там было, чтобы поберёг своё самоуважение и не лез к тебе с разговорами, потому что ты вежливая и мягкая, и не знаешь, как ему сказать, что он был просто временным развлечением и заменой мужу, которого ты любишь до сих пор…

— Кость? — Повернулась Юля к бывшему мужу. — Никаких цветов ты мне не присылал. И о том, что я по тебе сохну, тебе тоже сообщила моя мама. Так?

Даже не дождавшись ответа, Юлька обхватила голову руками и с силой сжала.

— Господи, это какой-то феерический бред. Я не пойму, где-то за диваном обнаружился сценарий Санта-Барбары? «Невошедшее»! — Юля истерически хохотнула. — Останови, Кость. Какой во всём этом смысл?

— Мам, я погуглил. — Как будто не слыша её, снова заговорил Илья. — Есть три варианта. Мирослав может улететь в Питер, в Москву или в Черногорию. В Черногории два аэропорта, и ни в один из них от нас прямых рейсов нет, только с пересадками, причём по две. А значит, он их не выберет. А теперь две новости — одна хорошая, одна плохая. Если Мирослав решил лететь в Москву, то он мог успеть взлететь двадцать две минуты назад. Это плохая. Хорошая — это вряд ли, потому что там лоукостер, на который он вряд ли приземлил свою царственную задницу. А значит, остаётся Питер, и у нас… Пап, у нас 58 минут до окончания регистрации. Надо гнать.

— Не надо никуда гнать. — Устало выслушав всю илюхину тираду, почти прошептала Юля. — Илюш, как ты не понимаешь? Ему хватило одной смс-ки, чтобы взять и уехать!! Одной грёбаной смс-ки от чужой тётки. Это мне она мама. А ему — никто. И он так легко от всего отказался. От всего, что было. И от всего, что могло бы быть. Просто взял и уехал! И что я ему скажу? Вернись, до следующего раза, когда кто-то что-то скажет? Кость…

— Заткнись, Суворова, а? — Костя и не подумал сбрасывать скорость или разворачиваться.

— Белкина!

— Хренелкина! — Неожиданно разозлился бывший муж. — Я ни черта не понял, что за страсти мадридского двора устроила твоя мать, и кто такой Мирослав — начальник, друг или ещё кто! Человек и пароход, вашу машу! Но судя по твоим глазам, ты из-за его отъезда наревела на небольшой ремонт у залитых соседей! Так что теперь сиди и думай, как ты будешь пугать своими фарами весь аэропорт, пока будешь бегать и искать твоего летуна!

Дальше уже ехали в молчании. Только Лера сосредоточенно что-то тыкала в телефоне и лишь один раз подняла голову, чтобы спросить Илью, не хочет ли юный Шерлок подрабатывать у Ивана — Беркутов подтвердил, что Мирослав Медведев купил билет на ближайший самолет до Санкт-Петербурга.

На стоянке у аэропорта Юля выскочила из машины, но перед ней возник Костя.

— С тобой идти?

— Знаешь, Кость, я тебе сейчас неожиданно очень благодарна. Но если всё будет хорошо, тебе там точно будет нечего делать. А если плохо…

— Я понял. — Костя задумчиво окинул взглядом аэропорт, о чём-то своём кивнул сидящим в машине Лерке и Илье и вдруг так тепло улыбнулся Юле, что на миг стал тем самым Костиком Суворовым, когда-то, в прошлой жизни, пригласившим на танец Юльку Белкину, смешливую курносую девчонку.

— Удачи, Белка. Мне кажется, всё будет хорошо. В конце концов, самолёты летают с разницей в несколько часов. В обе стороны. — Он неожиданно притянул ошарашенную бывшую к себе и, крепко обхватив руками, шепнул на ухо. — У нас очень взрослый сын. И, кажется, тебе пора становится счастливой.

А в это время на табло в аэропорту загорелась красным строка рейса до Санкт-Петербурга. Регистрация закончена.

МИРОСЛАВ.

…Как же больно на душе.

Табло перед глазами снова мигнуло и обновилось. Мирослав тоже моргнул в унисон с табло. Перемигивания не помогли — ответ и понимание всё не приходили. Вот чего оно подмигивает? Посадка давно идёт. А Мирослав не идёт. Вот не несли его ноги. Всё стоял и думал. Черт, ну не могла она, не могла. Не его Юлька.