А до Берлина было так далеко...

Мадонов встретил нас на опушке леса. Доложив, провел к наблюдательному пункту полка, который был оборудован на четырех вековых соснах и замаскирован так, что ни с воздуха, ни с земли его нельзя было обнаружить. Там находился командир, который в бинокль наблюдал за действиями противника. Здесь же стояла стереотруба, сидел с аппаратом телефонист. Я поднялся вверх, приник к окулярам и увидел через стереотрубу как на ладони первую позицию врага. Видно было, как мелькали стальные каски в траншеях.

За этот день мы прошли и осмотрели батальонные районы обороны 232-го полка. Практически оборона была здесь построена так же однообразно, как и у соседа — подполковника Кротова. Познакомился и побеседовал я с командирами батальонов, рот и батарей, командирами взводов и отделений, со многими красноармейцами. Настроение у всех было боевое. Некоторые командиры и даже красноармейцы прямо задавали мне вопрос: «Когда, товарищ полковник, начнем наступать? Сколько можно сидеть в обороне?»

Выводов поспешных я не делал. Все увиденное тщательно анализировал, все услышанное обдумывал и потихоньку намечал план своей будущей работы.

На следующий день, с рассветом, вместе с комиссаром пошли на левый фланг дивизии, на участок обороны 171-го стрелкового полка. Линия обороны проходила вдоль берега реки Ловать. Шли под береговым обрывом спокойно, пули и осколки свистели выше наших голов. Яков Петрович по пути дал краткую характеристику командиру 171-го стрелкового полка подполковнику Ивану Ивановичу Нейману. По национальности он латыш. Спокойный, хладнокровный, неторопливый, очень рассудительный — вначале все взвесит, выслушает мнения подчиненных, а потом принимает решение.

— Награжден двумя орденами Красного Знамени, — закончил Островский.

Подполковник Нейман — высокий, стройный, свежевыбритый, светловолосый, с синими холодными глазами — встретил нас недалеко от своего командного пункта, врытого в берег реки. КП был так замаскирован, что не просматривался ни с воздуха, ни с земли. Представился он, твердо произнося слова, доложил обстановку. На все мои вопросы отвечал предельно кратко, со знанием дела обрисовал обстановку в батальонах и отдельных ротах, дал характеристику командирам. Чувствовалось, что он хорошо знает подчиненных, знает, кому из них лучше поставить ту или иную задачу в бою. Все вместе мы пошли по первой траншее от реки Ловать к правому флангу полка.

Передний край растянулся на десять километров вдоль реки. Начали мы знакомство с батальоном Н. И. Микерова с его командного пункта. Все блиндажи для жилья командиров и красноармейцев врыты в берег, сделаны добротные перекрытия в три-четыре наката. С НП батальона я осмотрел окрестности в бинокль — впереди чернели остатки деревни Редцы, местность вокруг ее развалин изрыта траншеями, ходами сообщения, окопами, показали мне и несколько дзотов. Редцы — важный узел сопротивления, подготовленный к круговой обороне, связанный системой огня и заграждений с Присморжьем. Деревня с возвышенности круто спускалась к берегу Ловати. Именно здесь в дальнейшем предстояло нам участвовать в наступательной операции по окружению демянской группировки фашистских войск. Но тогда я этого, конечно, не знал.

Итак, на опушке леса у ручья, впадающего в Ловать, укрепился враг. Каждый метр земли перед своим передним краем гитлеровцы опутали колючей проволокой, густо усеяли минными полями, промежутки между опорными пунктами простреливались пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Наблюдая эту картину, я невольно вспомнил весну 1942 года. Тогда наша 200-я стрелковая дивизия наступала в этих же местах несколько левее.

Перед началом атаки стрелковые подразделения 200-й дивизии вышли на исходный рубеж. Артиллеристы изготовились на огневых позициях, их командиры заняли свои наблюдательные пункты.

После боя нам стало известно, что разведчики-артиллеристы из первой батареи 650-го артиллерийского полка Дудин, Цыганков, Степанов, Яковлев, Вартанян во главе с командиром взвода лейтенантом Г. И. Сиротой пробрались под сильным огнем противника к пехоте, залегшей на окраине Присморжья, чтобы корректировать огонь наших орудий. Наступающие подразделения дивизии имели задачу захватить Присморжье и выйти к Рамушево, разъединив старорусскую и демянскую группировки, и надежно обеспечить на фланге стык через реку Ловать со 182-й стрелковой дивизией.

После короткой артиллерийской подготовки пехота поднялась в атаку, ворвалась в Присморжье. Но несколько огневых точек врага ожили и открыли огонь. Продвижение пехоты вновь приостановилось. Артиллеристам приказали подавить огневые точки противника. Снарядов было мало, и требовалось вести особенно прицельный огонь.

Командир батареи старший лейтенант Комаров приказал по телефону лейтенанту Сироте с его разведчиками и связистами перебраться за Черную речку, обнаружить уцелевшие огневые точки гитлеровцев и их координаты передать на батарею. Разведчики незаметно подобрались к позициям фашистов и засекли их огневые точки. Получив от них данные, наши орудия легко подавили огневые точки врага.