А другого глобуса у вас нет?..

На близкую вполне тему и в Бразилии солнечной случай случился – в ноябре 1993 года. Там на фабрику клея в городе Бело Оризонте забрался вор. Если кто интересуется, что такого можно попереть с клеевой фабрики, то ответ может оказаться и несколько неожиданным: клей. Понятно, что вор этот, Эдильбер Гимараэш, бидоны синтетическим клеем наполнить полез не от того, что клеить ему что-то там в огромных тем более количествах приспичило. Будучи токсикоманом – из тех, что в виду отсутствия доходов, позволяющих на более светский кокаин сесть, от клея тащутся – он клей этот слямзить предполагал на предмет личного употребления. Ну, и не без того, чтобы с корешами поделиться – а равно и на излишках заработать копейку-другую.

Конечно, кража такая не чета тем случаям, когда, скажем, урановое топливо для последующей перепродажи тянут – но кража тем не менее. Работа, иными словами. И вот русский народ на эту тему высказался категорически: «Кончил дело – гуляй смело». Уверен, что и в закромах бразильского – или уж хотя бы португальского – фольклора тоже что-нибудь на этот счет сыщется. В смысле, дотащи свои бидоны куда ты их тащил – а там уже хоть убалдейся.

Но о какой такой трудовой дисциплине может идти речь, когда – хош. И ведь понять воришку где-то, пожалуй, и можно. Прет они свои два ведра кайфу, а вокруг-то того же кайфу – море разливаное! Поставил, значит, бидоны на пол – и нюхнул. От всей, то есть, души.

Отчего и разобрало довольно скоро и довольно круто. Повело, зашатало, вдарило по аппарату вестибулярному – и приземлился Эдильбер на четвереньки, оба свои контейнера перевернув. А клей этот синтетический был из разряда суперклеев – тех, что и сохнут молниеносно, и схватываются что твой цемент. Так вот – на карачках – грабитель и застыл.

В таком не самом достойном положении его и застали поутру рабочие, в цех явившиеся. Да и полиция тоже, потому как, когда она приехала, отодрать Эдильбера еще не поспели. (Тут, конечно, иной читатель, на двусмысленность с еще додемократических времен ориентированный, по поводу последней фразы зубы оставшиеся скалить примется. Ну и пусть себе скалится, а переписывать все равно не стану. Пусть каждый себе и судит. В меру своей индивидуальной испорченности.)

А в том же 1993 году в Сан-Франциско вора одного арестовали. За мелочевку, в общем-то – но закон есть закон. Деймон Вашингтон взят был с поличным на том, что поволок было несколько кассет с любимой музычкой из музыкального магазина. Ну, взяли его, значит – и стали персональные данные проверять, компьютер запрашивать. И выяснилось, что находился этот мистер Вашингтон на момент своей кражи в довольно таки серьезных бегах, только что дернув из своего исправительно-трудового заведения, где ему было еще сидеть и сидеть.

Полиция, конечно, задумалась. Беглый зек – он ведь по магазинам особо не ошивается, он поскорее стремится до норы знакомой да укромной добраться и в нее же залечь. Что, как выяснилось, Деймон Вашингтон и собирался сделать – и даже автомобиль для такой цели угнал. Но когда подумал он, что предстоит ему ехать до родного Лос-Анджелеса под одно радио только – кассеты в угнанной тачке эстетическим его потребностям не совсем соответствовали – так и возмутилась жаждущая высокого искусства душа. Отчего и двинул в магазин – по велению души и ввиду полной заторможенности всего прочего организма, включая, естественно, и головной мозг.

Вот он вам, эстетизм, который еще пан Гашек на чистую воду вывел, объяснив, что с ним и как. Горят и на нем, как мотыльки на свечке. Как Вашингтон этот сгорел. Или как Эрик Уилсон из Роанок, штат Вирджиния. У того такой эстетический задвиг был, что ни за что не мог он в неначищенных штиблетах передвигаться. И я не говорю, в грязных там. Нет, именно сиять должны были башмаки – и сиять ослепительно. И никаких компромисов в этом деле мистер Уилсон не терпел.

Надраивал он свою эту обувь по нескольку раз на дню. Ну, тут что скажешь – имел право. (Хотя газеты и умолчали на предмет того, с какой частотой он, скажем, нижнее свое белье менял.) Право, повторяю, имел – кабы не шло это занятие вразрез с его же профессиональной деятельностью. С воровской, то есть, работой, поскольку был мистер Уилсон убежденный и классический домушник.

Ведь до того эстетизм его дошел, что и на дело он всегда отправлялся с баночкой ваксы и тряпочкой. Чтобы, значит, если в процессе какая муха на какой-нибудь из башмаков какнет, тут же это дело опять до зеркального блеска исправить.

И дочистился, понятное дело. Один дом взявши и после очередной зловредной мухи порядок с башмаками наводя, оставил, конечно, и тряпочку свою, и баночку ваксы. Что было бы потерей и не такой великой – сколько там такая вакса стоить-то может – не будь на той же баночке полного набора отпечатков его же, мистера Уилсона, пальцев.

Зато теперь раздолье. Хоть сутками надраивай – у них там в тюрьмах распорядок на этот счет вполне гуманный.