А другого глобуса у вас нет?..

Но ведь и пистолет присовокупить следует. Который, положим, и у преступника имеется – а нередко так еще и в более передовом технологическом исполнении – но это все-таки не то. Преступник-то – он даже сам про себя знает, что и дело само его, воровское да бандитское, кругом нелегальное, и оружие тоже не из таких, чтобы им всему свету напоказ выхваляться. А полицейский – совсем другая тут опера получается. Захочет – в кобуре на поясе таскать будет, захочет – так, в руке понесет. Моя пушка, законом лично на меня выписанная. Возжелаю – в карман суну. Возжелаю – выну.

А вынуть, конечно, тянет. Потому что – как ученики многажды упомянутого хмурого доктора Фрейда твердят – пистолет есть фигура фаллическая. В некотором роде, извиняюсь за анатомические подробности, продолжение пениса, который в свою очередь есть не что иное как мужской, опять же извиняюсь, половой член. (При том, что женщин с пистолетом те же фрейдисты в том обычно обвиняют, что для них этот же ствол как бы компенсация за наличие отсутствия.)

И тут не могу не заметить, что при общем моем отрицательном к фрейдистам отношении – а народец они и впрямь сугубо опасный, эвон сколькими миллионами западных людей в армии невротиков да психов запихали – так вот, хоть и не гляжу я на ихнего фрейдистского брата оком благосклонным, но некую справедливость в рассуждениях их насчет пистолета все-таки нахожу. Иной раз смотришь – шибздик и шибздик. А только он пушку эту в руки взял, только на ладони повзвешивал да прицелился куда-то там – так у него и плечи на метр раздались, и грудь колесом, и даже в штанах таинственным и пугающим образом чего-то прибыло. И там, где минуту назад был шибздик, уже стоит такой мачо, такой раздувающийся от тестостерона самец, что страшно и подойти.

Так что и этот может быть – не из последних – фактор, народ к упомянутой профессии влекущий. Да вот вам совершенно крошечная на этот счет иллюстрация.

Ехал как– то -да не так и давно, в 1994 году дело было – автомобиль по Нью-Йорку. Понимаю, что зачин не шокирующий, тем более что эвон сколько их там каждый божий день ездит. Но эта конкретная машина мало что ехала зигзагами, так еще большей частью и по тротуару.

Тут, конечно, полиция следом увязалась. Огни свои бегущие включили, сирену. По правилам обязан злоумышленник затормозить – но он этого делать и не думал. Ну, так или иначе – а прижали они его двумя своими машинами, и тачку его дурную все-таки тормознули.

И тут из того странного автомобиля вылез водитель. (Как впоследствии выяснилось, тоже страж порядка – Анджело Анджелико.) Вылез с видом самым героическим – и с внушительным пистолетом в руках. Окружившие машину полицейские, понятно, повели себя в полном соответствии с уставом и тут же разрядили в вооруженного типа свои нацеленные на него пушки. С самым, как вы понимаете, печальным для Анджело результатом.

Потом – это уже в ходе обязательного служебного расследования – картина в деталях выяснилась. Он, этот Анджелико, еще только тормознув, уже им заорал, что он полицейский. А когда патрульный гневно поинтересовался, почему же он не выполнил приказ остановиться, Анджелико, уже вылезая из машины, ответил, что останавливаться был вовсе не обязан. Потому что – и это он произнес, на ходу вынимая свой гигантских размеров… нет, не член, а все-таки Магнум – «мой пистолет больше твоего».

Так что сами можете представить, какой взрыв восторга в заинтересованных фрейдистских кругах эта история вызвала.

Вот вам и пистолет. Который, как любому теперь понятно, тоже фактор еще тот. Но так мне думается, что и форма, и пуговицы блестящие, и кокарда, и та же пушка, о которой до того речь была – это все лишь составляющие облика некоей невероятно притягательной и едва ли не архетипической (привет юнгианцам) фигуры – фигуры Героя. Этакий современный Гильгамеш, Геракл и сэр Галахад. Хоть даже и возникающий иногда в облике какого-нибудь Анджело Анджелико.

И мечта о героизме (пусть и в обмирщенном таком значении, без букв заглавных) – она для многих из них стимул. Что благородно несомненно – и вовсе я тут не шучу. Что плохого о героизме-то помечтать – даже и вкупе с полагающейся героизму по статусу славой? «Герой-полицейский спасает ребенка из горящего дома.» «Герой-полицейский в одиночку захватывает судно с грузом кокаина.» «Герой-полицейский выходит на орбиту и снимает с нее терпящий бедствие Шаттл.» Ничего, на мой взгляд, тут предосудительного нет – до Шаттла включительно.

Конечно, серые будни зачастую от такой мечты постепенно и камушка на камушке не оставляют. Производя вместо армий героев – армии разочаровшихся циников. Но и под напором безжалостных будней не умирает мечта. И продолжает маячить в туманном далеке, как таинственный Грааль, первая страница газеты, с заголовком, начинающимся словами: «Герой-полицейский…»