А другого глобуса у вас нет?..

А с богами он поступил в высшей степени изобретательно. Накануне ночью отдал распоряжение конюхам, те в потемках и отвели его коня все на ту же царскую площадь, где устроили ему бурную и душевную случку с некоей для истории оставшейся неизвестной кобылой. Так что утром, оказавшись на месте недавней любовной схватки, наш скакун, раздув ноздри, гордым ржанием и разразился. Отчего народ в религиозном порыве весь на колени и рухнул счастливо.

И вот тут в целом поправка одна всплывает ко всему, что выше говорено было. Насчет того, что садисты, мол, мазохисты, педерасты и идиоты. Ни одного из названных (а равно не названных) пунктов не отменяя, признать следует, что, когда дело до рывка к вожделенному креслу доходит, интересующая нас публика проявляет просто-таки чудеса решительности, ловкости и изобретательности. (Эту бы их термоядерную энергию да в последующих более мирных целях…) Причем как только человек в себе позыв к политике обнаруживает, так сразу вот это все в нем и прорезается.

Жил себе в пятидесятые годы нашего века в штате Массачусетс ничем не приметный человек, трудясь обычным разнорабочим на фабричке небольшой. А к концу этих пятидесятых годов, надо сказать, имя Джона Ф. Кеннеди, уроженца того же штата, молодого сенатора с явными претензиями на президентство, по всей Америке уже громом гремело. И вот наш скромный рабочий так себе подумал: а почему бы и мне себя в той же политике не попробовать? Тем паче, что тут как раз выборы казначея штата приближались (а должность сами понимаете – пальчики оближешь).

Ну, он взял да и вставил свое имя в список кандидатов (что закон вполне предусматривал). Так и написал: Джон Ф. Кеннеди. (Трудягу нашего и вправду так звали – да она не такая уж и редкая в тех краях фамилия, а «Джон» у них вообще вроде Ивана получается).

Ну, пошел народ голосовать. Читают список. Иванов, Петров, Сидоров там, и все такое прочее. И вдруг – на тебе! Джон – и не просто Джон, а Джон Ф. – Кеннеди! Тут, конечно, всяк против данной фамилии с превеликим удовольствием крестик и поставил. Избрав нашего Джона в самые главные штатские казначеи. (В чем-чем, а в этом-то демократический процесс и впрямь демократичен – никогда электорат политику в идиотизме не уступит. Казалось бы – а что электорат, тот же народ. Ан нет. Народ – это народ. А вот в будке избирательной он уже никакой не народ, а электорат – существо совершенно иных качеств. Видимо, даже временная – на пару минут – причастность к политическому процессу свою печать накладывает.)

Дальше– то наш Джон уже существовал, как оно политику и положено. Лимузин себе выделил с водителем, друзей да родных по сладким должностям пораспихал -лицом, то есть, в грязь не ударил. Войдя в анналы американской истории как человек, потративший смехотворно малые деньги на то, чтобы завоевать пост, на который другие люди не одну сотню тысяч выкладывают. (Нашему Кеннеди весь его вход в большую политику стоил, как сообщали газеты, сто пятьдесят долларов. Которые почти целиком были истрачены на буйную пьянку с друзьями по поводу одержанной под знаменами демократии победы.)

И очень бы Джон удивился, если бы узнал, что для победы своей воспользовался старинным рецептом, принадлежавшим еще папскому легату Караффе, в далеком шестнадцатом веке обретавшемся. «Мундус вульт деципи, эрго деципиатур». Именно по этому принципу Кеннеди номер два и поступил, несмотря даже на тотальное незнание мертвого латинского языка.

«Мир желает быть обманутым, пусть же он будет обманут» – вот что произнес в свое время монсиньор Караффа. После чего в соответствии с собственным принципом и заделался папой, сменив довольно банальное имечко Караффа на гордое имя Павла VI.

Так что, как видим, выходят политики и из самой что ни на есть народной гущи, как тот же Джон Ф. Или как совсем юный Фрэнк Хьюстон.

Во время выборов 1994 года в городской совет в Ипсиланти, штат Мичиган, один из кандидатов (политик со стажем, замечу), Джеффри Роуз, обратился к восемнадцатилетнему студенту с просьбой поагитировать маленько электорат, а заодно и заработать какую-то уж там копейку, которая студенту никогда не лишняя. С чем Роуз и вручил бойкому Фрэнку список избирателей своего округа, к которым следовало явиться в живую.

Фрэнк и принялся народ обходить, дом за домом да квартиру за квартирой. Ведя самые задушевные разговоры о насущных проблемах города – а заодно вписав самого себя в список кандидатов (что, как мы уже видели, закон вполне дозволяет). И в день выборов охваченное им население слаженно проголосовало за вежливого молодого человека, который все их беды так внимательно выслушивал. За Фрэнка Хьюстона.

Тут, конечно, пролетевший по всем статьям Роуз раскипятился, по газетам кинулся, по судам. На что юный Фрэнк спокойно ответствовал: «Никаких договоров я не нарушал. Я обещал, что добуду голоса избирателей, и я это сделал». Сдается мне, что имя это – Фрэнк Хьюстон – мы еще когда-нибудь услышим. Далеко пойдет, уже и сейчас видно – даром что молодой.