А другой мне не надо

– Ну и что, – рвалась та в бой. – Зато где я еще такому научусь?

– Не исключено, что нигде, – согласилась с ней Аня и разрешила остаться.

Определив для себя круг работы, Анна вспомнила, что в течение дня они ни разу не созвонились ни с мужем, ни с сыном. «Значит, обходятся», – с некоторой обидой подумала Аня и набрала первым Игорю.

– Да, мам! – прокричал ей сын, и Анна услышала грохот проезжающего транспорта.

– У тебя все в порядке? – сухо поинтересовалась она.

– В порядке! По мосту иду, ничего не слышно.

– А что ты на мосту делаешь?

– Настю провожаю, – проговорился тот, а потом сразу же поменял тему: – Про ужин не забыла?

– Забыла, – поспешила признаться Анна.

– Ну ты даешь! – пожурил мать Игорь и осторожно поинтересовался: – У тебя все в порядке?

– В порядке, – подтвердила Гольцова. – Просто надо задержаться немного, – слукавила она.

– Ну и задерживайся на здоровье, – разрешил ей Игорь. – Суши все равно доставят к восьми. Я вот подумал: ну чего возиться? Устроим праздник. И заказал суши.

– А я-то, наивная, думала, что ты метнешься к плите и начнешь нас с отцом удивлять кулинарными изысками.

– Я метнусь, – пообещал ей Игорь. – Потом.

– Начинайте без меня, – предупредила сына Аня и попросила: – Передавай привет Насте.

– Это лишнее. – Голос сына стал недовольным.

– Ну, как считаешь нужным, – усмехнулась Анна и поняла, что ее уже никто не слышит. Телефон просто грел ее ухо.

Анатолию Аня звонить не стала, просто отправила эсэмэс: «Сегодня задерживаюсь. Как ты?»

Не дождавшись ответа в течение часа, Анна не выдержала и снова перезвонила мужу: Гольцов был пьян. Это она определила безошибочно по первой же произнесенной им фразе:

– Аню-ю-ют, я того…

– Ты дома?

– Нет, – пробубнил Анатолий.

– В форме?

– Ну что я, Ань, идиот? Нет, конечно. Висит в кабинете.

– Понятно, – Аня говорила односложно, не позволяя себе сорваться на крик, потому что, как только она слышала вязкую, невнятную речь мужа, ее охватывало раздражение, близкое к бешенству. – Могу я узнать, где ты?

– Я тут с Серегой, – с готовностью отчитался уже убеленный сединами сорокапятилетний мужчина.

– Ясно, – не дала ему такой возможности жена. – А где именно?

– На косогоре, прошлись около школы…

Дальше Гольцов собрался поведать жене, что вместе с другом, кстати, весьма маргинального вида, но зато из юности, обошел весь район, погрустил возле школы, стены которой были когда-то его же рукой исписаны хорошо известной всем формулой: А+А=Л, но Аня не дала ему этой возможности, потому что знала маршрут собственного мужа наизусть. Ее гораздо сильнее волновало, когда он окажется дома, потому что не хотелось, чтобы таким его видели соседи.

– Дай трубку Сергею, – потребовала она у Анатолия, точно зная, в какой компании тот пребывает.

– А его здесь нет, – пропел Толик, но тут же был сдан другом детства, который вырвал трубку из рук Гольцова и радостно поприветствовал его жену.

– Анька, здорово! – пробасил Сергей, нисколько не смущаясь, что разговаривает ни много ни мало с директором целого департамента, для него она по-прежнему была Анькой. – Не волнуйся, через два часа Голец будет на месте.

– Хорошо, – поморщилась Аня, услышав прозвище благоверного.

– Вот, знаешь, Аньк, за что я тебя люблю? – Сергея потянуло на лирику. – Вот ты никогда Гольцу разборки не устраиваешь. Сказал – с друзьями, ну и хрен с ним. Значит, с друзьями. Моя сто раз позвонит: «Где? Че? С кем?» Че я на тебе, дурак, не женился?! Ттиххо! – шикнул он на Анатолия, пытавшегося вырвать трубку из рук товарища. – Да отстань ты! Все, Аньк! Давай, пока! Скоро будем.

Гольцова была раздосадована. Ну почему сегодня?! Не вчера, не позавчера, а сегодня? Когда хочется тихого семейного вечера?

– Анна Викторовна, – донеслось до нее из приемной. – Вас – к Вергайкину.

– Иду, – быстро отозвалась Анна и, прихватив частично подготовленное выступление губернатора, направилась к нему.

– Идешь, Гольцова? – поприветствовал ее Максим Леонидович, и Аня заметила, что впервые видит Вергайкина «не в форме». Три верхние пуговицы губернаторской рубашки были расстегнуты, галстук валялся на столе прямо возле стакана с чаем. В кабинете пахло лекарством.

– Вы себя неважно чувствуете? – решилась спросить Анна и тут же приготовилась к резкому окрику: так происходило всякий раз, когда губернатора можно было уличить в незначительной слабости.

– Уже лучше. – В голосе Вергайкина появилось нечто, смахивающее на жалобу: – Понимаешь, Гольцова, завтра ехать, а у меня мать при смерти. Инсультнуло. В реанимации. Ступникова уже всех на уши подняла, а что толку? Ей семьдесят пять лет. Возраст.

– А вы не можете остаться? – робко поинтересовалась Анна.

– А кого я отправлю вместо себя? Поедешь?

– Ну я же не вице-губернатор, – пожала плечами Аня.

– Ты десяти вице-губернаторов стоишь, Гольцова. Но должен быть я. И там должен быть я, и здесь должен быть я.

– Чем я могу вам помочь, Максим Леонидович?

– Слышишь, Гольцова, скажи вот мне, у тебя интуиция есть?

– А при чем тут моя интуиция? – Аня не сразу поняла, чего от нее хочет Вергайкин.

– Вот можешь ты мне сказать: «Все будет хорошо»?