А другой мне не надо

– А че потом? Потом каждый пошел своей дорогой. Мы с мамкой – в одну сторону, батя – в другую. А че ты спрашиваешь?

– Так. Интересно.

– Понятно, – промычал Петек. – Сам-то как? Ленка не вернулась?

– Нет, – прямодушно ответил Игорь и отметил, что, по большому счету, сейчас ему до сбежавшей возлюбленной нет никакого дела.

– Забей, – успокоил друга Петек-Миша и, прокашлявшись, сообщил: – Я, Гоша, наверное, скоро в Питер махну.

– Зачем? – Игорь искренне удивился признанию товарища: – У тебя ж место хлебное! (Невзирая на молодость, Миша Рокотов возглавлял службу компьютерной безопасности в Алынском филиале крупнейшего столичного банка.)

– Предложили… – Петек замялся. – На повышение. В Питерский филиал.

– Ну тогда поздравляю, – без особой радости отреагировал Игорь Гольцов, ощутив небольшой укол зависти в сердце.

– Может, и ты со мной? Я бы того… – Рокотов снова замялся, – похлопотал бы… Вместе бы работали.

– Не сейчас, – решительно отказался Игорь и автоматически приврал: – У меня сейчас личная жизнь определяется. Может, потом… В следующем году…

– Ну, давай, в следующем, – безропотно согласился с доводами друга Петек и, завершая разговор, поинтересовался: – Если че, за мамкой присмотришь?

– Не вопрос! – с готовностью пообещал Гольцов и в который раз поймал себя на том, как коробят слух все эти «мамки», «папки», «братья» и так далее. Но сегодня, впервые за столько лет, ему показалось, что уж лучше бы так, как у Петька. Все просто: никаких тайн и загадок. Есть мамка. И Мишка о ней заботится, потому что хороший сын. И наверняка не ломает голову над тем, что в жизни этой мамки происходит и кто у нее там на стороне. А в его семье – все по-другому: одни намеки и предчувствия вместо прозрачной ясности. Не зря дед говорит, что все у них, у родителей, – «через задницу: из России в Китай через Америку».

Вспомнив знаменитую дедовскую фразу, которой тот невероятно гордился и использовал по поводу и без, младший Гольцов задумчиво уставился на клавиатуру компьютера, а потом задал в поисковике карту воздушных сообщений и проложил маршрут: Москва – Нью Йорк – Пекин. Пожалуйста – летайте на здоровье. «Любой каприз за ваши деньги», – усмехнулся Игорь и набрал новый запрос: «Туры в Таиланд», но, заметив в дверях своего начальника, тут же развернул файл, над которым работал с самого утра. Правда, в другом настроении. Теперь перед Игорем забрезжила реальная надежда на то, что родительский брак имеет все шансы продлиться во времени, потому что, наивно верил он, совместные путешествия позволяют освежить отношения между супругами и заставляют взглянуть друг на друга по-новому.

По-новому на свое нынешнее положение в свете последних событий попытался взглянуть и Руслан Викентьевич Бравин. Острое ощущение собственной неприкаянности не отпускало его ни на минуту, вне зависимости от того, чем он был занят: брился, завтракал, вел машину, проводил совещание, подписывал документы… «От перемены мест слагаемых сумма не меняется», – горько подшучивал над собой он и, пытаясь сохранить бодрость духа, старательно глубоко вздыхал… «Словно кол в груди», – нашел точное определение своему состоянию Бравин и, закрыв глаза, начал произносить, как мантру, знаменитое высказывание царя Соломона: «Всё проходит. И это пройдет», хотя не верил этому сказочнику ни на йоту. Разве не говорили ему об этом, когда ушла Катя? Говорили. Но ведь не прошло же! Так и не делось никуда это ощущение, что воздуха не хватает. И вот опять то же самое. Только теперь Леня. «Но ведь он-то не умер!» – урезонивал себя Руслан Викентьевич, стараясь найти в себе силы, чтобы понять сына. «Да лучше б умер! Не так больно!» – вдруг честно признался Бравин самому себе и напугался: пусть живет. «А Гольцова?» – усмехнулся он и вдруг испытал острое желание позвонить ей. Позвонить и сказать: «Знаете, Анна, у меня беда». «Какая?» – не поверит она ему и сошлется на занятость, лишь бы не включаться, не переживать, не брать на себя лишнего. «Зачем это ей, такой благополучной и самоуверенной, нужно?» – решил за Аню Бравин и практически поверил в то, что слышит эти слова из ее уст. «А затем, – объяснил он самому себе, – что человек – сам кузнец своего счастья. И нечего сопли распускать!» – Руслан Викентьевич с усилием сжал кулаки и встал с кресла, чтобы разогнать кровь.