А еще я танцую

Их мать, разумеется, отключила мобильник. Дозвониться до врача в Пасхальное воскресенье не представлялось возможным. Наутро, сама не своя от волнения, я повезла их в больницу, молясь про себя, чтобы по дороге они не заблевали мне машину. Просидев час в очереди, мы попали на прием к интерну, который предположил пищевое отравление и положил всю троицу на обследование.

16 часов, 17 часов… Мобильник подруги по-прежнему не подавал признаков жизни. Я уже смирилась было с тем, что не попаду на пасхальный концерт в церкви Мурона, в котором вечером должен был выступать наш хор, когда подруга наконец заявилась — вместе с любовником. И знаете, что она сделала? Обложила меня по полной программе за то, что я не проверила, какой срок годности стоял на яйцах, которые я взяла у нее в холодильнике.

Я не просто вымоталась и опоздала на репетицию. Я оказалась виновата в том, что захотела доставить удовольствие ее ребятне. От всего этого я чуть не заболела.

В итоге я все-таки успела на репетицию, но, положа руку на сердце, лучше бы я во время выступления простояла за кулисами. Я брала не те ноты и сбивалась с такта. Полностью расслабиться мне удалось только к середине Veni Creator Spintus.[10]

Вот почему, когда после концерта наш хормейстер пригласил всех к себе, я жутко обрадовалась. Снова наплевав на диету, до двух часов ночи отрывалась, налегая на копчености и другие закуски и щедро заливая их шеноном. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что — кто б сомневался? — на обратном пути мою старую колымагу остановила бригада жандармерии.

Пьер-Мари! Не дай вам бог провести ночь в вытрезвителе! Я прорыдала несколько часов, стуча зубами от унижения.

Утром меня выпустили, но отобрали права. Комиссариат расположен в 15 километрах от моего дома, и я думала, мне хотя бы разрешат вернуться на машине домой, но не тут-то было.

Они сказали, чтобы я кому-нибудь позвонила, кто сможет меня отвезти. В Пасхальное воскресенье, в полдень! Примерно полчаса я ошивалась на улице — холод стоял собачий! — не представляя, что делать. К кому обратиться с подобной просьбой? К Ромену? Это было бы самоубийство! Изо рта у меня несло, как из помойки. Нет, если я хочу, чтобы наше романтическое свидание повторилось,

Ромену не надо звонить. Подруга, с детьми которой я сидела? Конечно нет — после сцены, которую она мне устроила в больнице. Я перебирала номера в записной книжке телефона, и тут мне в голову пришла очень неожиданная мысль: будь у меня ваш номер, Пьер-Мари, я позвала бы на помощь вас. Только вас, и больше никого.

Но вашего телефона у меня не было, поэтому я решилась набрать номер… (позволю себе одно-единственное многоточие) Седрика, моего братишки.

К счастью, в тот день он не настолько наклюкался, чтобы жандармы запретили ему садиться за руль. Всю дорогу он как заведенный бубнил: «Не, ну ваще, мою сестрицу замели в вытрезвиловку! Не, ну я тащусь, любимая мамочкина доченька — и в кутузке!» И ржал как конь. Я мечтала об одном — чтобы он довез меня до дому и оставил в покое. Но Седрику, как обычно, делать было нечего, и он застрял у меня. Пьер-Мари, в прошлом письме вы просили меня раздобыть вам веревку, плиту и подушку (я все время помню про свою землячку из Сарты) — так вот, я могу вам сказать, что, окажись тогда у меня под рукой ружье, я направила бы его ствол не на себя.

Седрик долго морочил мне голову своими идиотскими историями, смолил косяк за косяком, валялся на диване и жаловался на все на свете. В конце концов он своего добился: я выписала ему чек. Чтобы его вытурить, пришлось расстаться с 1000 евро.

Избавившись от него, я первым делом включила компьютер.

Обнаружила, что от вас пришло сразу несколько писем, и на мгновение почувствовала себя лучше. Потом я их прочитала, и мое настроение взлетело до небес.

Я живо вообразила себе, как вы дремлете на диване под негромкий гул разговоров, в котором напрочь отсутствует голос вашего высоколобого зануды-зятя, — счастливый, как паша. Эта картинка сытой умиротворенности оказала на меня самое благотворное воздействие. Я принимаю ваше доказательство номер 4!

Затем я представила, как вы спасаетесь от преследований этой гарпии из Сарты и, признаюсь честно, расхохоталась. Пьер-Мари, да кто она такая, эта баба? У меня складывается впечатление, что вы ее боитесь. Разумно ли это, в вашем-то возрасте? Послушайте, да избавьтесь от нее раз и навсегда! Или уж как-нибудь перетерпите ее визит, но только не ведите себя как малое дитя. Не думаю, что страусиная тактика — наилучшая из возможных. Заодно напоминаю вам свое предложение: сообщите мне ее адрес, и я с ней разберусь. (Предварительно раздобыв то самое ружье — можете полностью на меня рассчитывать.)

Ну вот. Дайте мне немножко прийти в себя после кошмарных событий последних дней, и — обещаю! — я отвечу на все ваши вопросы. Пока просто вас обнимаю. В моем крошечном садике светит солнце, передо мной чашка крепкого кофе, жесткая мочалка помогла ликвидировать вонючие миазмы вытрезвителя, и я признаю вашу правоту: жизнь совсем не так ужасна.

Аделина