А если это любовь?!..(СИ)

Февраль в Москве не пах скорым приближением весны. На календаре отметилось двадцать пятое число, а Космос и Саша стояли на перроне, замерзая. Особенно Кос, переминающийся с ноги на ногу. И это, несмотря на то, что голову Холмогорова украшала меховая шапка, а от холода укрывала добротная дубленка.

— Когда уж этот поезд-то, а, Сань, я коченею! — Космос почти ныл, изображая великого мученика, который поднял свою грациозную талию с кровати в шесть утра. — Чё ты так рано за мной приперся, я бы может собраться успел, тулуп отыскать какой-нить!

— А ты попрыгай, зайчик, — искренне отсоветовал Белый, который спокойно переносил морозную погоду, — ты у нас рослый, у тебя прыжки в длину всегда получались.

— Я физ-ру в школе прогуливал, а ты у нас пан спортсмен по кличке жопа! Признай, что я прав!

— Как не признать, ты ж вон в какой панамке в минус пятнадцать мерзнешь. При нормальной московской зиме!

— Да ну тебя на хер, ты, морж! — Космос зябко поежился, и спрятал свой длинный нос в кашемировый бордовый шарф. — В армейке будешь дедом, там и командуй!

— Космик, не учи жизни! Сам-то? Раскудахтался, как баба с базара!

— Не, армия мою персону не выдержит! Чё вообще за вопросы, Белый?

— Ты ж у нас чудище высокого полета, аэроплан! — Саше, которому армия не казалась чем-то ужасным, несмотря ни на что, были понятны залеты Коса. Не хочет, есть возможность, так пусть благодарит отца, а вот Пчёле, с его панической боязнью весеннего призыва, будет туго. — Нет, Кос, ты прав. Холодина! Можешь взять пирожок с полки!

— Говорил Лизке! К каким чертям зимой ехать, езжайте летом! Хотя, в Ленинграде её погода… Дрянь, блин, что зимой, а летом-то эти…

— Белые ночи, Космосила!

— Без разницы, я бы не поехал!

— До скончания веков, что ли, занудствовать будешь?

— А что поделать, если Космос Юрьевич и сейчас прав?

— Снимать штаны и бегать!

— Белов, иди, блять, покури! И пока есть время, то учи свою Елисееву разуму!

Через пару лет этот совет действительно окажется дельным.

— Ладно тебе, — отмахнулся влюбленный в свою Ленку Саша, — всё, подъезжают!

— Ту-ту, твою мать! Нет, сейчас бы кофе с коньяком.

— Не даст тебе батя грабить свой бар, умойся, Косматый!

— И не претендую, Сань.

Сказать по чесноку, Сашка и сам не знал, из-за кого Кос пришел сюда в такую рань. Точнее, смутно догадывался. То ли из-за братца Пчёлы, что сомнительно, или из-за Лизы, которая всегда была у Холмогорова, что называется, на особом отношении. Чтобы не расстраивать Космоса, все делали вид, будто бы совсем не замечают его осторожных поползновений в сторону Павловой.

Раз уж и миловидная Карина ему не та, и всё на свете стало не то. Смолчал Белов и на этот раз, да и скучно бы стало одному ожидать поезда «Ленинград-Москва».

А выбежавшая из поезда Лиза, с горящими от радости яркими зрачками с черной проволокой, стала весомым доказательством того, что природная чуйка тезку великого поэта не подводит. Птичка взлетела на руки Космоса, не видя, что кудри безнадежно разметались, платок с головы падал, и, не замечая, как мороз разукрасил в розовый щёки. Кос среагировал сразу, принимая девушку в свои крепкие лапы, удерживая равновесие, и, забрав львиную долю внимания на себя.

Какими только кличками эти двое друг друга не называли, пока не вспомнили, что стоят здесь не одни, и Пчёле нужно помочь с багажом…

Космос пришел из-за Лизы, хоть и мёрз, ругался от холода, выдумывая что-то про коньяк и кофе. Встречать Пчёлкина и Лизку следовало бы только с этими атрибутами, чтобы дядя Паша их к чертям собачьим изолировал!

Когда восьмиклассница Лиза стала привлекать к себе внимание, зарок Космоса о братском отношении к сестре Пчёлы перестал действовать в прежней силе. Сестренкой её называл один лишь Фил, которого девчонка, как и прежде, окликала «большой брат».

Называла она также и Сашку, который ничего не имел против, но по юности воображение волнуется часто. Волновалось оно и год назад. Почти ровно. Белов знал, что правила созданы для того, чтобы их нарушать, и в пятнадцатый день рождения Лизы, вел себя с ней подчёркнуто галантно, и достал для подруги милый букетик цветов. Чего этого ему стоило, тётку напрягать пришлось, но…

На Холмогорова не подействовала глупая отмазка, что это лишь знак уважения и дружбы. В глазах Сашки, до поры до времени, Лиза и впрямь была особенной сверстницей; выслушает, поймет. Он был рад ей помогать. Слушать её, часто тихую и собранную, но порой — копию своего старшего брательника.

Но Космос, мать вашу, почуяв некое неладное, чудовище такое, на полном серьёзе намекал, что все видит. Цинично скривил губы, когда радушный Саша вручил Лизе подарок, словно снимая обиженную морду Коса с ниши «первый среди равных».

И кто из них первым нарушил золотое правило? Саня был готов поставить целую пачку рублей, что виновником был их признанный Гагарин. Поборолись после они в снегу знатно, а предлог был вполне официальным: пачка «Пегаса», которую достали совместными усилиями, добралась пустой до Космоса. Косился же, зараза, целую неделю. Хорошо, что цветочки Лизы не выкинул.

А кто его знает? Может, и выкинул?

***