А если жизнь закинула вверх?

После вкусного ужина, мы разбрелись по комнатам, переваривать впечатления и готовиться к первому дню службы. Распорядок на завтра был таков: подъём в шесть утра по сигналу, двадцать минут на сборы и бегом на зарядку, потом время на принятия водных процедур и смены спортивной формы, на военную, повседневную. Далее завтрак и после него в десять утра теоретические занятия с Люком, потом боевые тренировки с сержантом, старшиной и генералом. В два часа обед, после него час отдыха и построение на плацу, далее походы к местам несения службы, служащих гарнизона, рассказ о тонкостях и особенностях их работы, потом практика. В семь вечера ужин и свободное время, которое можно было проводить в комнате отдыха, где были собраны всевозможные развлекухи, или гулять или общаться с родными и близкими. Телефонами и планшетами пользоваться разрешалось, только в свободное время. Отбой в одиннадцать вечера. Вот такой вот пионерский лагерь.

Валяясь на кровати, в своей комнате, я переписывалась с Мефодием и Миланой, когда пришла СМС от Лукаса.

Л: Сильно устала? Не хочешь прогуляться?

Я: Не сильно. Что, прям, пойдём вот так гулять?

Устала я сильно, но гулять хотелось.

Л: Обратила внимание на огромное дерево у лазарета? Жду тебя там.

Я: Скоро буду.

Стянув пижаму, влезла в форму, заплела волосы в косу и пошла на, буду считать, сведение под дерево, которое трудно было не приметить, благодаря габаритам.

На лавочках у казармы сидели расслабленные служащие гарнизона в разноцветных формах, меня они встретили улюлюканьем и предложениями присоединиться, я вежливо отказалась, сославшись на любовь к одиноким прогулкам перед сном, настаивать и навязывать своё общество, они не стали, что очень меня порадовало. Армия Магона, разительно отличалась от нашей, российской.

Лукас стоял, прислонившись к стволу дерева в небрежно расстёгнутом кителе, засунув руку в карман, и о чём-то задумавшись. Заслышав мои шаги, он встрепенулся и улыбнулся. Он так редко улыбался на моей памяти, что я чуть не споткнулась от неожиданности.

- Ну, как тебе гарнизон? Рассказывай. – Начал он разговор.

-Очень понравился – я тоже прислонилась к дереву одним плечом, повернувшись лицом к нему – тут так всё пёстро…

-Комната понравилась? Никто не обижает?

-Всю хорошо, Лукас, я сама кого хочешь, обижу.

-Не сомневаюсь в тебе, боевая моя, но если что, говори сразу мне.

-Не буду я тебе стучать, даже не надейся. Позвал меня вербовать в доносчики? – Тон нашей беседы был шутливый.

- Н получается? А я так на тебя надеялся, можно сказать, только ради этого и взял в отряд – ого, он умеет быть саркастичным, надо же.

- А я то, думала, ты из-за выдающихся способностей боевика взял меня.

- Безусловно, но вообще, раз ты такой крепкий орешек и не расколешься даже на пытках, я доверю тебе тайну, но, сперва, ответь мне, какие виды тревоги ты знаешь?

- Боевая и учебная? – Это знание пришло из прошлой жизни, когда Данька ещё в армии служил.

- Умница, зришь в корень. На самом деле их много, но ключевое слово боевая или учебная. Так вот, если сегодня ночью объявят тревогу, слушай внимательно! Если не услышишь главных слов, оставайся в комнате и продолжай спать.

-А если услышу?

- А если услышишь боевая, вскакиваешь с кровати и в чём есть бежишь в укрытие, а если учебная, то одеваешься и бежишь на плац.

Мы стояли на расстояние вытянутой руки и болтали расслабленно, с улыбками, Лукас менялся как хамелеон, то он озлобленный циник, то пубертатный подросток, то ленивый хищник. Где же под всеми этими масками скрывается настоящий Лукас Фаерхот?

-Ты мне сейчас намекаешь, что тревога будет не настоящая?

- Бинго! Ребята любят подшутить над кадетами в первую ночь. Своеобразная прописка.

-А что будет, с теми, кто поведётся на шутку?

- Завтра и узнаешь, а теперь иди отдыхать, ночка будет весёлая, а новый день сложный. – Он снял с моих волос упавший с дерева листочек и провёл им по моей щеке, томно так интимно, друзья точно так не делают. Интересно, он это понимает? – До завтра, Стефа.

-До завтра, Лукас – голос мой поневоле стал тихим и сел на пару тонов, но я взяла себя в руки и, оторвавшись от дерева, пошла в казарму.

Всю дорогу я улыбалась, мне нравилась такая дружба. С улыбкой, я и уснула. А, среди ночи, раздался оглушительный вой серены и зычный голос объявил: «ВОЗДУШНАЯ ТРЕВОГА! НАЛЁТ! ВСЕ В УКРЫТИЕ!»

Глава 22

Сирена завывала, монотонный голос стращал и со сна, я чуть, было, не бросилась к дверям, но вовремя свалилась с кровати и удар меня окончательно разбудил. Я внимательно прослушала объявление и не услышала там ни «учебная», ни «боевая», поэтому забралась обратно под одеяло, прислушиваясь к шуму в коридоре. Там раздавалось хлопанье дверей и громкий хохот, всё стихло минут, через двадцать. Представляя себе встрёпанный вид курсантов, я опять уснула, до подъёма.