А ЕСТЬ А

Никакого эффекта, – сказал он, указывая в под тверждение на груду донесений от своих агентов и аналити ков. – Мы ежедневно говорим в своих выпусках о сотруд ничестве с Джоном Галтом, но на людей это не производит никакого впечатления. Им все безразлично. Они ничему не верят. Некоторые заявляют, что он никогда не будет со трудничать с нами. Большинство вообще не верят, что мы его заполучили. Не могу понять, что случилось с людьми. Они не верят ни единому слову. – Он тяжело вздохнул. – Позавчера в Кливленде закрылись еще три фабрики, вче ра – пять в Чикаго. В Сан-Франциско…

Знаю, знаю, – перебил его мистер Томпсон, плотнее закутывая шарфом шею: ТЭЦ вышла из строя. – Выбора нет, решение одно: он должен уступить и взяться за дело. Должен\

Висли Мауч смотрел в потолок.

Не просите меня еще раз говорить с ним, – сказал он и вздрогнул. – Я старался. Никто не сможет договориться с этим человеком.

Я… я тоже не смогу, мистер Томпсон! – восклик нул Чик Моррисон, когда блуждающий взгляд мистера Томпсона остановился на нем. – Я подам в отставку, если вы пошлете меня к нему! Я не выдержу! Не застав ляйте меня!

Никому ничего не удастся, – сказал доктор Фер– рис. – Попусту тратим время. Он не слышит ни одного обращенного к нему слова.

Фред Киннен усмехнулся:

Ты хочешь сказать, что он слышит слишком много. И что еще хуже, дает ответ.

Тогда почему бы тебе не попытаться еще раз? – окрысился на Киннена Мауч. – Тебе вроде бы понрави лось. Почему бы тебе не попытаться убедить его?

– Зачем? – спросил Киннен. – Не обманывай себя, приятель. Никому не удастся переубедить его. Я не намерен пытаться снова… Понравилось? – добавил он удивлен но. – А что? Пожалуй, да.

– Да что с тобой? Он что, начинает тебе нравиться? Он что, берет над тобой верх?

Надо мной? – безрадостно усмехнулся Киннен. – Какой ему от меня прок? Когда победит, он первым вы швырнет меня… Просто он говорит дело.

Ему не победить! – рявкнул мистер Томпсон. – Об этом не может быть и речи!

Последовало долгое молчание.

В Западной Виргинии голодные бунты, – сообщил Висли Мауч. – А в Техасе фермеры…

Мистер Томпсон! – с отчаянием в голосе воскликнул Чик Моррисон. – Может быть, дать народу возможность увидеть его… на массовом митинге… или по телевидению… только увидеть, чтобы они убедились, что он у нас… Это может воодушевить людей хотя бы на время, а нам даст передышку…

Слишком опасно, – вмешался доктор Феррис. – Нельзя подпускать его близко к людям. Он может выкинуть что угодно.

Он должен уступить, – упрямо твердил мистер Томпсон. – Должен присоединиться к нам. Один из вас должен…

Нет! – закричал Юджин Лоусон. – Только не я! Я не хочу встречаться с ним! Ни разу! Мне незачем убеждаться!

В чем? – спросил Джеймс Таггарт. В его голосе зву чала опасная нотка безрассудной издевки. Лоусон не отве тил. – Чего ты испугался? – Презрение в голосе Таггарта звучало намеренно подчеркнуто. Казалось, видя, что кто-то напуган еще больше, чем он, Таггарт испытывал соблазн бросить вызов собственному страху. – В чем ты боишься убедиться, Юджин?

Нет, нет, меня не убедить! Я ни за что не поверю! – Лоусон наполовину рычал, наполовину всхлипывал. – Вы не заставите меня потерять веру в человечество! Нельзя позволять, чтобы существовали такие люди! Безжалостный эгоист, который…

– Вы жалкая кучка хлюпиков-интеллигентов, вот вы кто, – презрительно сказал мистер Томпсон. – Я думал, вы сможете договориться с ним на его языке. А он вас всех перепугал до смерти. Идеи? Где же ваши идеи? Сделайте что-нибудь! Заставьте его присоединиться к нам! Завоюйте его!

Беда в том, что он ничего не хочет, – сказал Мауч. – Что можно предложить человеку, которому ничего не надо?

В смысле, – добавил Киннен, – что мы можем пред ложить человеку, который хочет жить?

Заткнись! – взвизгнул Джеймс Таггарт. – Что ты говоришь? Откуда такие мысли?

А почему ты визжишь? – спросил Киннен.

Успокойтесь все! – скомандовал мистер Томпсон. – Друг с другом воевать мастера, а как дойдет до схватки с на стоящим мужчиной…

Так значит, он и вас охмурил? – встрепенулся Ло– усон.

Умерь свой пыл, – устало сказал мистер Томпсон. – Это самый крепкий орешек, который мне когда-либо попадал ся. Вам этого не понять. Крепче не бывает… – В его голос вкралась едва заметная нотка восхищения.

И крепкий орешек можно расколоть, – небрежно процедил доктор Феррис, – я ведь объяснял вам как.