А. Г. Орлов-Чесменский

— Ишь ты, как порядочный! Еще референции какие-то выдумал. Видно птицу по полету: жулик, и все тут. Зови его, да только с черного хода — чай, не почетный гость.

— Ваше сиятельство, я так безмерно счастлив возможностью снова вас видеть и представить мои рекомендации, которые, хочу надеяться, убедят вас в возможности принять меня на вашу службу, где я приложу все старания, чтобы быть полезным.

— Ну, застрекотал, как сорока. Уймись, братец. Референции твои мне не нужны для того дела, которое могу тебе поручить.

— О, ваше сиятельство, нет такого поручения, которого бы Джузеппе не сумел для вас выполнить. Вы сами убедитесь в этом, ваше сиятельство!

— Сказал, хватит! Не на флот тебя беру, не в армию. Дело у меня совсем иного, тонкого, свойства — разузнать про одну особу.

— Вам достаточно назвать ее имя, ваше сиятельство, и я…

— Нет у нее имени.

— Нет имени? Н…

— То-то и оно. Называют ее по-разному. Сама она под разными именами представляется, и никогда не известно, какое новое себе на завтра придумает.

— Она обманщица? Воровка?

— Она принцесса. И хватит с тебя, что зовет себя Елизаветой.

— Принцесса? Но какой короны?

— Время придет, узнаешь. А пока расскажу тебе все, что мне известно. Тем и довольствуйся.

— Я весь внимание, ваше сиятельство.

— И записывать ничего не смей. Дело тайное — бумаги здесь ни к чему. Так вот, этим ноябрем она приехала в Берлин и назвалась девицей Франк. Спутников не имела, багажа и денег тоже. Однако в гостинице остановилась самой лучшей. В журнале для приезжих отметилась, что приехала из Кельна. Поручителем своим назвала банкира Шумана из Данцига и еще барона Штерна с супругой из Кельна. О них все прознать следует. Найдешь ли людей нужных?

— Ваше сиятельство, самое большее через неделю вы будете знать о них решительно все. Банкиры повсюду связаны между собою. Если только ваша принцесса не лжет.

— Слова мне ее не нужны — только дела. Так вот, принцесса вскоре объявилась в Генте. У нее снова не было спутников, но появился внушительный багаж, дорогие туалеты и — деньги. Ее кредитором стал купеческий сын Ван Туре. Ходили слухи, что принцесса, назвавшаяся на этот раз девицей Шель, вступила с ним в связь. И это неважно, лишь бы выяснить, куда неожиданно выехала принцесса в сопровождении Ван Турса. Здесь есть другой след — у Ван Турса остались в Генте жена и его собственные неудовлетворенные кредиторы, которые наверняка пытаются его разыскать.

— Значит, Гент.

— Вовсе нет. Мне известно, что спустя самое короткое время бывшая девица Шель появилась в Лондоне под именем госпожи де Тремуйль. Ей был открыт кредит у лондонских банкиров. Она не стеснялась в расходах. Ее видели на скачках, гуляниях, в театрах. В частных домах она не появлялась и частных знакомств не заводила. Ее постоянно сопровождал Ван Туре, но уже под именем барона Эмбса, и вскоре в ее свите появился еще один банкир — барон Шенк. Дама внезапно выехала из Лондона вместе со всей своей свитой, и теперь ваше дело ее найти и дальше не спускать с нее глаз.

— Но сведения, которыми вы располагаете, ваше сиятельство, вы считаете безусловно достоверными? Ведь трудно себе представить, чтобы подобная безвестная особа оставалась в памяти людей. Вот если бы за ней велось наблюдение…

— А кто вам сказал, что оно не велось? Но теперь мои интересы разошлись с интересами тех, кто вел до сих пор сыск. К тому же я ставлю обязательное условие — никто не должен догадаться, что вы интересуетесь этой особой. Никто!

— Но это будет стоить лишних денег, ваше сиятельство.

— Не сомневаюсь, как не сомневаюсь и в том, что немалая их часть незаметно останется в ваших карманах. Это меня не смущает. Неразумные траты я сумею пресечь и вас смогу призвать к порядку, может быть, и не слишком для вас приятным путем.

ПЕТЕРБУРГ Зимний дворец А. А. Протасова, Г. Г. Орлов, Екатерина II, А. С. Васильчиков

— Вот, кажись, и подъезжаем. Только бы никто внимания не обратил. Велела Герасиму остерегаться, да что с мужика взять, а тут дело такое тонкое — испортить ничего не стоит.

— Анна Степановна, Аннушка, да растолкуй ты мне, наконец, почему а твоей карете едем, почему сторожишься ты так. Что, не договорилась ты с императрицей, что ли?

— Господи, дядюшка, Григорий Григорьевич, как это не договорилась! Да нешто бы посмела без разрешения. Сам видишь, дела какие пошли: сегодня в чести, завтра за околицей.

— Так чего ж боишься тогда?

— Григорий Григорьевич, не держи на меня гнева, ни в чем я перед тобой и Алексеем Григорьевичем не виновата. Не успел ты в Фокшаны уехать, разговоры у государыни пошли. При мне ни слова. Ласкова государыня по-прежнему, ничего не могу сказать, а вот доверенности былой будто и нету.

— С кем разговоры-то?

— С Никиты Ивановича Панина началось.

— Да уж, не любит он наше семейство, ничего не скажешь. А что говорили, не знаешь?

— Одна Марья Саввишна, может, и слыхала. Иным разом у нее вроде бы за чайком собирались. Только из нее слова не вытянешь. Проста, проста, а все смекает.

— А кроме Никиты?