А и Б сидели на трубе

Скорая Волга тут же отчалила, УАЗик тоже тронулся и укатил в сторону Пионерской, там у нас районное отделение ментовки располагалось, но на месте, так сказать, преступления остался наш участковый. Я его шапочно знал, беседовал один раз по незначительному поводу, звали его капитан Сизов. Так вот этот капитан боковым, видимо, зрением зафиксировал мои прятки за дубовой подъездной дверью и прямо направился ко мне.

— Фамилия? — сразу начал он без предисловий.

— Малов, — признался я и добавил уже без понуканий, — я здесь живу, этажом выше, чем Синельниковы.

— А чего за дверью прятался?

— У меня сложные отношения с братьями, не хотел лишний раз пересекаться.

— Ну тогда пойдём поговорим, — вздохнул он.

— О чём? — недоумённо переспросил я.

— О твоих непростых отношениях с семейством Синельниковых.

Я вздохнул и присоединился к капитану. Идти тут было недалеко, опорный пункт правопорядка был в десятом подъезде на первом этаже.

— Садись, Малов, — предложил мне ободранный стул капитан, — чай будешь?

— Спасибо, только что попил, — благоразумно отказался я.

— Они тебя бьют что ли? — сразу перешёл он к основной теме.

— Пытаются, — дипломатично ушёл я от прямого ответа, — когда вдвоём, то да, против лома нет приёма. А поодиночке по-разному случается.

— Ладно, сейчас не об этом — что там у них случилось такого, не знаешь? Что они родного папашу зарезали?

— Надеюсь, не до смерти, — довольно искренно сказал я, — драка у них была с час примерно назад. Я как раз домой шёл, из-за их двери крики доносились.

— Внутрь не заходил?

— Зашёл, как же, — не стал увиливать я, — сказал им, что если не прекратят, вызову милицию.

— И что?

— Прекратили. Больше никакого шума оттуда не было.

— А чего они не поделили, не выяснил?

— Точно не знаю, но возможно папаша у них деньги хотел забрать, — вдохновенно начал сочинять я, — которые мы в летнем лагере заработали — мы же вместе там были, только сегодня вот вернулись.

— И много заработали? — поинтересовался капитан.

— По-разному, кто на сколько наработал, братьям, если не ошибаюсь, рублей по 20–25 на руки выдали.

— А вот эта штучка тебе ни о чём ни говорит? — и Сизов вытащил из кармана прозрачный пакетик, где лежал николаевский червонец.

— Ух ты, — я заставил себя восхититься, — по-моему это старинная монета какая-то, чуть ли не царских времён. Нет, ничего про это не знаю.

— Это николаевский червонец, — просветил меня капитан, — 1899 года, вес 8,5 грамм, из них чистого золота 7,7 грамм.

— Здорово! — я счёл нужным проявить элементы восторга. — Где же это они нашли такую штуку? Дорогая наверно, рублей на сто потянет.

— Даже на двести, — поправил меня капитан. — Вот и я думаю, где ж это они могли найти такое богатство?

— Может клад какой старый откопали, — дипломатично предположил я, — у нас ведь город старый, вполне могут где-то клады с дореволюционных времён сохраниться.

— Ладно, — вздохнул капитан, — раз ты ничего не видел и не знаешь, можешь быть свободен.

Я встал и пошёл к двери, но в спину мне было добавлено следующее:

— Но если я узнаю, что ты как-то в этом деле замешан, тогда пеняй на себя… срок знаешь какой за валютные спекуляции полагается?

— Понятия не имею, товарищ капитан.

— От 3 до 5 лет с конфискацией, вот сколько. Статья 191 Уголовного кодекса, можешь заглянуть для информации. А сейчас гуляй пока…

Я и пошёл гулять, пока можно. Залетел в свою квартиру, сказал родителям, что буду делами заниматься до вечера, и забился в свою комнату. Да, одна из трёх комнат нашей сталинской трёшки принадлежала конкретно мне, и в её двери даже и замок был врезан. Лёг на диван вниз головой и начал усиленно размышлять о двух вековечных российских проблемах — кто виноват и что делать?

Вся эта мутная схема с зубным Абрамычем и хоккейным Петровичем мне совсем разонравилась. Тем более, что астральный чекист Фролов уже успел наврать и с сохранением найденного имущества — если б я не перепрятал наволочку в ночь перед КВНом, сгорело бы оно синим пламенем вместе со сторожкой этой грёбаной. А если один элемент в схеме неисправный, то и вся она, как хорошо известно любому системотехнику, работать не будет. Так что по всему получается, что к Абрамычу мне идти не следует… или в более мягком варианте — можно сходить, но абсолютно пустым. И еще монетки наверно надо бы перепрятать… а может и не стоит дёргаться, а то ведь возьмут на перепрятывании, потом не отмажешься.

К стоматологу я таки после получасовых размышлений решил сходить, естественно без ничего, но пакет таки с собой взял, красивый, с логотипом детского фонда Юнисеф. А чтобы он не производил впечатление пустого, кинул туда первую попавшуюся книжку увесистого формата. А попались мне материалы 24 съезда КПСС в двух томах красно-кирпичного цвета.

Родителям сказал, что погуляю с часик во дворе, а сам осторожно, чтобы никто по дороге не попался, вышел кружным путём через вторую арку и Дом техники на Свердлова, а уж оттуда на Комсомольскую. Возле дома номер 12 никого на лавочке не сидело, тем лучше, делаем лицо попроще и двигаемся на второй этаж в квартиру номер четыре. Дзинь…