А и Б сидели на трубе

Не повезло в конечном итоге только Игорьку Ахундову — ему на ногу приземлилась довольно увесистая деревяшка, очень похоже не перелом. К нам набежали тем временем пожарники с милицией, оба больших начальника тоже среди них были. Игорька немедленно засунули в начальственную Волгу и увезли в больницу, остальных отогнали чуть ли не на километр от дебаркадера, где мы и дождались, наконец, своего транспорта на Большую землю…

Высадили нас в Урицке, совсем недалеко от кинотеатра Ракета, куда мы совсем недавно ходили на Одри Хэпберн. Школа номер два была типовой из шестидесятых годов — буквой П, причем левая ножка у этой буквы раза в два меньше правой, там располагались мастерские на первом этаже и спортзал на втором, вот в этот спортзал нас всех и загнали. И сказали, чтоб сидели ниже травы и тише воды, тогда через пару часов нас покормят.

Из обрывков разговоров спасателей я случайно уловил, что на этом месте таки располагался какой-то полигон, но давно, лет 15–20 назад его закрыли. Видимо что-то осталось невывезенным.

— Зато это ЛТО мы теперь на всю жизнь запомним, — неожиданно высказался Коля.

— Да уж, — поддержал его я, — таких приключений ни у кого из нас до сих пор не было.

— Хорошо, кстати, что мы все на КВНе сидели, когда первый взрыв случился, — заметила Лена, — а то мало ли кто там мог гулять неподалёку.

— И ещё лучше, что мы вовремя с дебаркадера убрались, — продолжила Таня, — а то все бы там и остались в одной братской могиле. Может, надо было всё-таки рассказать руководству про скелет?

— И что тогда? — возразил я, — ну посмотрели бы они на него, если это не был бред нашего воспалённого сознания… к тому же скелеты не взрываются, насколько я знаю, а больше мы ничего не видели.

— Еще там краснодарский чай был, — напомнил Коля, — второго сорта.

— И чай тоже не взрывается, так что давайте лучше забудем обо всём этом, как о страшном сне — все живы-здоровы… ну кроме Ахундова, но он мог ведь и так сломать себе ногу… надо радоваться, что пронесло.

— Я согласна всё это забыть, — мгновенно согласилась Лена, а остальные её поддержали.

Вот так, сказал я себе, Витя — а ты теперь сиди и страдай… ведь снаряды-то ты видел и мог разрулить ситуацию в зародыше, а не разрулил, жажда наживы обуяла… но с другой стороны ничего плохого не произошло, кроме этого маленького приключения? Не произошло, так что получай свой нулевой вариант, как выразился совсем недавно старший из братанов… где он, кстати? Как бы с ним хлопот не возникло? И я сказал, что пройдусь по спортзалу, а сам начал выискивать в толпе эту белобрысую физиономию.

— Здорово, Саня, — сказал я ему, садясь рядом на коричневый мат, — как дела?

— Никак, — коротко ответил он, — мы же уже обо всём договорились, чего тебе ещё надо?

— Да вот спросить хотел про брательника твоего…

— Спрашивай, если так хочется.

— Говорят, что близнецы друг от друга секретов не имеют…

— Врут, — отрезал он, — если ты хотел сказать, чтоб я рот на замке держал и Вову ни во что не ввязывал, то я тебя услышал. Других вопросов нет?

— Есть — что там у Вовы по отношению к Ленке?

* * *

Переночевали мы, короче говоря, в этой вот средней школе номер два, а наутро нас погрузили в автобусы типа ПАЗик и отвезли город.

— Всё, ребята, — устало сказала Фаина, — на этом ваша трудовая деятельность закончена. Всем спасибо.

— Кхм, — вылез я с наболевшим вопросом, — а что там насчёт оплаты нашего труда?

— Не волнуйтесь, все получат ровно столько, сколько заработали, — успокоила она общественность. — А с тобой, Малов, мы индивидуально рассчитаемся.

— А ведь и точно мы раньше времени оттуда уехали, — сказала мне Таня, когда мы уже в автобусе подъезжали к городу, — но твои полольники тут совсем не при чём оказались.

— Эх, Танюша, — вздохнул я, — знала бы ты, сколько ещё раз в жизни наши планы не совпадут с их реализацией. Закончилось всё, и слава богу — надо утешать себя тем, что могло бы быть гораздо хуже. Правильно?

А вот и город, вот и дом родной, можно сказать. Сталинка довоенных времён, если это кому-то интересно. Её построили для руководителей и передовых рабочих Завода где-то в конце тридцатых, и размеров она был необъятных, сорок подъездов, около тысячи квартир и под пять тысяч проживающих граждан. По имени известного передовика-стахановца, работавшего в те времена на Заводе, в народе этот домик звали Серым Топтыгинским. Были ещё и Жёлтые Топтыгинские, недалеко, через дорогу, но, как говорится, там и труба стояла пониже и выхлоп из неё был пожиже, а вот Серые это было круто.