А и Б сидели на трубе

Но ты же здесь не за этим, строго указал я сам себе, вот и занимайся делом, а хмыкать потом будешь. Во втором зале было всё для занятий различными видами спорта, от футбольно-волейбольно-баскетбольных мячиков и до коньков и клюшек. Теннисные приблуды на отдельном стенде располагались, причём тут не делали большого различия между большой и настольной разновидностью этого спорта, всё вперемешку лежало.

— А почём вон та ракетка? — спросил я у продавщицы, показывая на довольно элегантный снаряд, название у него имелось, а вот цены видно не было.

Продавщица, грудастая и хмурая молодуха с обширным бюстом, отвлеклась от разгадывания кроссворда в журнале «Огенёк», посмотрела в какие-то свои тетрадочки и ответила:

— Семнадцать-пятьдесят.

— Однако, — разочарованно протянул я, — овёс нынче недешёвый какой-то.

— Попроще есть, — продолжила она, всё равно ни одного покупателя больше не было видно, а тут хоть какое-то общение, — калининская ракетка за девять-семьдесят пять.

— Спасибо, я подумаю, что выбрать… завтра-послезавтра зайду.

— Заходи, — равнодушно ответила продавщица, — в секцию на Торпедо что ли записался?

— Так точно, — автоматически вылетело у меня. — А вы откуда знаете?

— А у нас эти ракетки только они и покупают, которые за этим забором играют, — и она показала на узорную решётку стадиона Торпедо.

— И много народу уже купило? — решил продолжить разговор я.

— Ты четвёртым за этот год будешь. Теннисную форму смотреть будешь?

— А что, есть специальная форма? — изумился я.

— Конечно, тот же Калев и делает. Только сразу скажу, что она ещё дороже, чем ракетки.

— Ну, покажите, — решился я, — гулять, так гулять.

Продавщица нагнулась под прилавок и выудила оттуда два пакета с чем-то белым.

— Это для мальчиков, то для девочек, — разделила она их. — Девочковое убираем…

— Подождите, со мной вместе как раз девочка начинает тренировки, так что не убирайте.

— Размер вроде как раз на тебя, мерить не дам, испачкаешь ещё. Футболка и штаны, обе с эмблемой Калева.

— И почём эта красота? — справился я, рассмотрев товар.

— По тридцатнику и то, и это.

— Наверно возьму, — решился я, — только не сегодня, сейчас у меня таких денег нет.

— А завтра появятся? — усмехнулась она.

— Вот завтра и посмотрим, — хитро прищурился я, — до завтра много чего может измениться. Так что далеко не убирайте.

И тут я откланялся и выскочил из магазина… по пути домой попался ларёк с мороженым. Так, продегустируем что ли вкус знаменитого советского мороженого. На выбор этот ларёк мог предложить фруктовое за 9 копеек, сливочное в стаканчике за 13, сливочное же, но в брикете за 15 и тот самый пломбир по 19 копеек за штуку. Взял пломбир, умял его за пять минут, ничего такого волшебного не ощутил… сахару пожалуй многовато.

И ещё совсем около дома не смог обойти вниманием пункт по приёму макулатуры, размещенный в вагончике типа «бытовка». В СССР же макулатуру не просто так принимали, а давали в обмен на 20 кг талончики на дефицитные книги, Дюма например или Сименона. Вот этот вагончик типа «бытовка» как раз этой процедурой и ведал. Внутри была небольшая очередь граждан со связками макулатуры. Приёмщица, низенькая и бойкая татарка с золотым зубом, ругалась и отказывалась принимать нерассортированную бумагу.

— Вы уж совсем того, — орала она, брызгая слюной, — вы бумажки из сортира готовы сюда тащить. А вчера один кирпич подложил в пачку.

Я немного послушал эту склоку, прочитал объявление на стенке (на выбор предлагались талончики на «Королеву Марго», «Три мушкетера» и «Шерлока Холмса»)… надо запомнить это место, подумал я, может, какую комбинацию прокрутим.

А когда я подошёл к своему тринадцатому подъезду, то с большим удивлением обнаружил около него машину Скорой помощи (Волга ГАЗ-25 универсал с большими крестами на дверях) и УАЗик милиции. Не иначе что-то нехорошее случилось, подумал я, и мои предчувствия меня не обманули — сначала из распахнутых дверей вынесли носилки, на которых лежал папаша близнецов, закрытый до подбородка белой простынёй, а потом вывели по очереди обоих братанов. Я предусмотрительно спрятался за дверью, чтобы не вступать с ними в ненужные дискуссии и не обращать на себя пристальное внимание властей, но манёвр мой удался наполовину.

Скорая Волга тут же отчалила, УАЗик тоже тронулся и укатил в сторону Пионерской, там у нас районное отделение ментовки располагалось, но на месте, так сказать, преступления остался наш участковый. Я его шапочно знал, беседовал один раз по незначительному поводу, звали его капитан Сизов. Так вот этот капитан боковым, видимо, зрением зафиксировал мои прятки за дубовой подъездной дверью и прямо направился ко мне.

— Фамилия? — сразу начал он без предисловий.

— Малов, — признался я и добавил уже без понуканий, — я здесь живу, этажом выше, чем Синельниковы.

— А чего за дверью прятался?

— У меня сложные отношения с братьями, не хотел лишний раз пересекаться.

— Ну тогда пойдём поговорим, — вздохнул он.

— О чём? — недоумённо переспросил я.

— О твоих непростых отношениях с семейством Синельниковых.