А я до сих пор жива. Исповедь особенной мамы

Боль складывала пополам. Моя собака принималась лизать мне лицо, руки, которые были горькими от слёз. Если её нежности меня не успокаивали, она придвигалась близко-близко и била лапой долго и больно. Лапа тяжёлая, а ещё Шурка специально выпускала когти – настоящая лапа медведя. Она просчитала, что так будет действенней. Черныши – собаки с интеллектом. Моя Шурка – уникум. Все это признавали. Физическая боль заставляла вернуться обратно в реальность. Димка, как всегда, улыбался с фотографии. Дениса, как всегда, не было рядом. Он не понимал и не хотел понимать меня в такие моменты. Ему проще отстраниться и подождать, когда я сама справлюсь со своим состоянием. Как же я ждала от него, как от своего сына и как от единственного мужчины в семье, тепла: объятий и слов.

Дениска стеснялся показать свои чувства ко мне после женитьбы. Почему? Не знаю. Мы перестали с младшим разговаривать совсем. Так, общие фразы. На уровне знакомых, которые живут через дорогу и им приходится волей – неволей приветствовать друг друга и интересоваться здоровьем и делами только потому, что так принято в обществе соседей. Конечно, пыталась достучаться до него. Он отвечал, что любит меня, как и прежде. Вот только этой любви я не чувствовала. Может быть, многого требовала от младшего? Может быть. Только он – мужчина, а я – женщина. Старший это чётко понимал. Мальчик-то вырос. Женился. Готовился стать папой. Никогда не понимала народной «мудрости», что сыновей рожают и растят для других женщин. Есть же родственные нити, которые нельзя рвать ни при каких обстоятельствах. Это преступление против своего рода. Человеческие ценности – самое важное для меня. Думала, что и для моих сыновей это аксиома. Не всё так однозначно оказалось в будущем. В младшем сыне были не только мои гены. Были, к сожалению, и не лучшие папины.

– А гены пальцем не размажешь, – где-то слышала такую фразу. Не помню, кто сказал.

                  Для меня нет святей религии:

                  Старший сын, что уже не со мной.

                  И ношу я свои вериги,

                  Ожидая пути домой.

                  Вся проклятьем душа проклёпана.

                  Взгляд мой чёрен – зрачок пробит.

                  Вопрошаю я немо Бога:

                  Отчего мне Земля, как скит?

                  Разрубили меня, раздвоили.

                  Не мертва, но уже не жива.

                  И за что мне такое горе:

                  Есть два сына, но я одна?

Мои подруги Жанна и Наталья вместе со Светикой помогли приготовить обед для Димкиного дня. Я наложила запрет на слова, которые обычно говорят в такие дни. Сын для меня жив. Он в командировке. Наши гости не поднимают тосты за помин души. Мы пьём, едим, говорим, смеёмся. Сын рядом, я знаю. Дмитрий жив, пока память о нём жива. В этот год было невероятное количество народа. Пришли, приехали, прилетели, чтобы поддержать меня и Дениса. Благодарность всем.

Для меня 17 июня – страшный день. На таблетках, уколах и с невероятными моими усилиями, чтобы держаться достойно, без срывов, пока гости в доме. А там, как Бог даст. От меня ничего не зависит. Психосоматика. Пришлось научиться и это понимать, чтобы как-то выкарабкиваться из своих диких состояний.

                  Жгуча боль. Как кинжалом, время

                  Мне кромсает на части грудь.

                  До сих пор не могу поверить,

                  Что сыночка уже не вернуть.

                  Закрываю я боль в темницу

                  И ключи уношу с собой.

                  «Не услышишь его! Не увидишь!»,-

                  Вслед кричит разрывная боль.

                  Слёзы градом. И стон из горла.

                  Не хочу ни дышать. Ни жить.

                  Меркнет свет и вокруг убого.

                  Мне опять до рассвета стыть.

На годовщину Дмитрия пришла бабушка Меланьи. Думаю, что из чистого любопытства. Родителей не было. Не сочли важным для себя. Зачем брать на себя чужой негатив? Какое там: разделить горе, как родственники. Это ни Боже мой. Своих же проблем достаточно. Наши семьи должны были бы объединиться после того, как Денис и Меланья поженились. Увы, мы общались сдержанно-вежливо по имени-отчеству. У каждой семьи свои ценности. В той семье, как бы они не скрывали это, превалировали материальные вещи. Что можно ожидать от сухости душ? Равнодушие. Так что же я хотела от Меланьи, когда она воспитана в такой семье? Не зря раньше присматривались к семьям, откуда хотели брать девушку в жёны. Ой, не зря.

Когда пришла в себя после Димкиного дня, озадачил вопрос, которые мне задали буквально одновременно несколько наших гостей:

– Меланья всегда ТАК себя ведёт?»

На моё удивлённое:

– Как?– дали похожие ответы:

– Так, как будто сделала одолжение, что посетила данное мероприятие и осчастливила нас своим присутствием.

Оказывается, многие заметили её пренебрежение и высокомерие по отношению ко всем остальным. Кого-то сильно задело. А я-то уже и не замечала такого её «носоворотения», живя с ней рядом. Взяла себе на заметку, но говорить об этом ни Меланье, ни Денису не стала. Не видела смысла рушить хрупкий мир сосуществования.

                  У каждого свой срок. Предназначенье.

                  И я балластом, к счастью, не живу.

                  Мы – дети все от Божьего творенья

                  И каждого зажёг он, как свечу.

                  Чадит и шает. Медленно и плавно.

                  Как фейерверк и больше нет огня.

                  Все мы горим: кто праведно, кто жалко.

                  Не догораю. Только нет меня.