А я дура пятая!

Когда мы привели себя в порядок, он нажал на кнопку в середине стола и через несколько минут, не сразу, нам принесли трехэтажную штуковину, на которой лежали устрицы во льду.

– Любишь устрицы?

– Люблю. Но тебя люблю больше! И еще, как выяснилось, я люблю экстремальный секс!

– Тебе понравилось?

– Не то слово!

– Мне тоже! Хотя такое со мной было впервые…

– Со мной тоже!

– Вот теперь мы действительно муж и жена!

– Нет, мы еще тайные любовники! Но как после такого тяжелого спектакля у тебя еще остались силы?

– Я еще молодой, Каришка, и к тому же ты так меня волнуешь, так вдохновляешь! Я сам доволен сегодняшним спектаклем, что бывает крайне редко.

– Наиля Сабуровна сказала, что ты сегодня был в ударе!

– А ты сама заметила?

– Честно? Я от волнения вообще ничего не понимала…

– Не беда! Я сам себе главный судья, во всяком случае самый строгий!

– Скажи, Илька, а нас не могли тут засечь какие-нибудь папарацци? Завтра наш… экстрим не выложат в Сеть?

– Нет, исключено! Тут все охраняется. Это отель для вип-персон, и после ужина мы пойдем в мой номер, а утром поедем в наш домик. Горько!

– Что?

– Ну, тут некому нам крикнуть «горько»! Так я сам!

– Целоваться хочешь?

– А ты как думала!

Немного успокоившись, он вдруг сказал:

– Каришка, а ты понимаешь, что тебе будет трудно со мной?

– Прекрасно отдаю себе в этом отчет, но тут ключевые слова «со мной». И кто сказал, что должно быть легко? И еще, мы прекрасно поладили с твоей мамой.

– О да! Мама от тебя в восторге!

– Скажи, а почему ты уехал из Вены? Вы ведь поначалу жили в Вене?

– Маме там было плохо, климат для нее неподходящий. И мне тут нравится. У нас дом в тихом месте, и испанцы куда более радушные люди, нежели австрийцы. А что, тебе тут не нравится?

– Ерунда! Я люблю тебя, а все сложности быта, твоего звездного статуса мне как-то…

– Пофиг?

– Именно!

* * *

Утром шел дождь. Мы сели в коричневый «лексус» и поехали за город.

– Ты бывала раньше в Барселоне?

– Да.

– Каришка, а ведь тебе придется бросить работу.

– Брошу! Не проблема! Завтра лечу в Москву и подаю заявление.

– А я завтра лечу в Лондон, там у меня концерт и большое телевизионное интервью, в котором собираюсь заявить, что женюсь.

– Ой! Это обязательно?

– Да. Мой импресарио потребовал. А что тут такого?

– Да, собственно, ничего!

– Меня непременно спросят, кто моя будущая жена.

– И что ты скажешь?

– Увидишь! – засмеялся он. – И еще там спросят, когда свадьба. А когда у нас свадьба?

– Тебе решать. Только можно обойтись без показушного пира на весь мир?

– Конечно. Но вот без фотосессии в свадебных нарядах – никак! И тебе, вероятно, тоже придется дать какое-то интервью, по крайней мере в России.

– О, господи! А что, если сказать, что твоя невеста не публичный человек, не любит шумихи, а?

– Каришка, увы, это входит в условия моего контракта.

– Господи, что?

– Освещение наиболее значимых моментов в личной жизни, как то: женитьбы, разводы, рождение детей. Я был молодым идиотом, когда подмахнул этот контракт, а теперь что ж…

– Ладно, надо так надо, говно вопрос! Не страшнее, чем прыгать с парашютом!

– А ты что, прыгала?

– Ага!

– С ума сошла! Зачем?

– Сама не знаю. Видимо, возникла потребность в адреналине.

– С ума сойти! Но впредь не делай этого!

– Поживем – увидим! А вдруг ты так меня достанешь, что я вообще паркуром займусь или бэйс-джампингом!

– Я тебя обожаю!

– Но пока я обещаю быть пай-девочкой, не давать каких-то эксцентричных интервью, а буду с умным видом рассказывать журналистам, что ты типичный представитель русской вокальной школы, основоположником которой был Михаил Иванович Глинка, и ее основой стал его концентрический метод развития голоса и что школа эта опирается на благодатнейшие фонетические свойства русского языка…

Он вдруг резко затормозил и затрясся от хохота.

– Ты меня уморишь! Откуда такие познания?

– Я что-то напутала?

– Нет, все нормально, но это было так забавно… Откуда?

– Ну я все-таки искусствовед по образованию, а это азы… Если ты думаешь, что я понимаю, что такое этот чертов концентрический метод, то ты очень ошибаешься, но тень на плетень могу еще как навести!

– Ты мое чудо, мое счастье, женщина, с которой не может быть скучно…

* * *

Прямо из Домодедова я поехала в институт.

– Карина, почему вы с чемоданом? – удивилась секретарша декана Галочка.

– Я прямо из аэропорта. Я его тут у вас оставлю, можно?

– Конечно, можно. Вот сюда поставьте. А откуда вы прилетели, если не секрет?

– Из Барселоны.

– А! А что вы там делали, если не секрет?

– Слушала «Бориса Годунова» с Ильясом Абдрашитовым!

– Круто!

– Извините, Галочка! Я пойду…

– Да, да, конечно…

Едва я вышла в коридор, как ко мне подбежала студентка Никифорова, очень смышленая и бойкая девица.

– Здравствуйте, Карина Георгиевна!

– Здравствуйте, Оксана!

– Карина Георгиевна, скажите, это правда?

– Вы о чем?

– Правда, что вы выходите замуж за Абдрашитова?

– Откуда сведения? – ахнула я.

– Из соцсетей!

– С ума сойти! И что же там пишут?

– Что вас засекли в театре с матерью Абдрашитова, и на вопрос журналиста его мать сказала, что вы невеста ее сына.

– Ничего себе!

– Так это правда, Карина Георгиевна?

– Правда, Оксана!