А я леплю горбатого

— Так вы этим делом занимаетесь или нет? — снова поинтересовалась Рощина, видимо, не желая терять свой имидж назойливой и пустой девицы.

— Оксана, по-моему, мы с вами все выяснили насчет интервью, а сейчас мне очень некогда. До свидания.

Не давая ей опомниться, я положила трубку. Вообще-то я бы даже не удивилась, если бы она тут же перезвонила еще раз. Но судьба сжалилась надо мной, а телефон удивил поразительным спокойствием. У меня от этого разговора или, может быть, от быстрого глотания непережеванных как следует кусков пиццы совершенно пропал и аппетит, и остатки хорошего настроения. Буркнув: «Ничего себе, веселенькое Рождество», — я ушла в свой кабинет. За моей спиной раздался сдавленный шепот Мариночки, не добавивший мне оптимизма:

— Ну, и чего так расстраиваться? Не последний же праздник в этом году — Старый Новый год скоро будем отмечать.

* * *

— Д-да, всякое бывало, — немного замялся Сосновский, когда я по телефону спросила о состоянии здоровья его шефа. — Понимаете, Геннадий Георгиевич не любил распространяться о своем самочувствии, чтобы лишний раз не волновать Ингу Львовну. Но на самом деле у него и правда иногда сердечко пошаливало.

«Вот те раз! — удивилась я, стараясь сохранить на лице бесстрастную маску. — Выходит, не был Владимирцев таким уж здоровым, каким хотел казаться. Конечно, беречь любимую жену от лишних волнений — это похвально, но надо же было и о себе думать!»

Слова Ярослава не только не пролили света на уже известные факты, а, наоборот, еще больше запутали следствие.

— По-моему, кто-то еще должен знать о проблемах Владимирцева со здоровьем, — вставил Кряжимский, как только я посвятила его в курс дела. — Кроме того, убийство и так слишком явно было похоже на сердечный приступ, чтобы секретарь сейчас начал что-то сочинять. Мне кажется, этим он сразу же навлекает на себя подозрение.

— Сергей Иванович, может быть, стоит спросить у Елены Кавериной? — предложила я. — Два свидетеля — всегда лучше одного. Впрочем, — тут же осеклась я, — если бы у Владимирцева действительно были проблемы с сердцем, она рассказала бы нам об этом раньше.

— Так ведь мы же с нею об этом не говорили, — напомнила Маринка, — а при подруге она вряд ли стала бы распространяться. Оль, позвони на всякий случай, — пододвинула она телефон ближе ко мне.

Чтобы не ломать голову напрасными заботами, я набрала номер сотового Кавериной.

— Знаете, Ольга Юрьевна, я не хотела при Инге говорить, но вообще-то однажды Геннадию Георгиевичу сделалось плохо…

Я об этом случае вспомнила случайно: недели две назад мы возвращались из какой-то поездки по области, и прямо у нас на глазах произошла автомобильная авария. Конечно, мы оказали первую помощь, вызвали «Скорую», причем Владимирцев помогал пострадавшим вместе с остальными, но, когда все было закончено, у него случился сердечный приступ.

— Разве такое бывает? — засомневалась я.

— Врачи объяснили, что сначала он был в шоковом состоянии и почти ничего не понимал, «на автопилоте» был. Когда очнулся — сердце не выдержало такой нагрузки, — объяснила Елена Николаевна. — Но после приема лекарств давление и сердечный ритм нормализовались, так что причин для беспокойства вроде бы никаких не было. Он попросил ничего Инге не говорить, вот мы и промолчали.

— Скажите, а кто был с вами в этой поездке? — поинтересовалась я.

— Все это как раз Геннадий Георгиевич организовывал: ознакомительная поездка по районам области с целью дальнейшего распределения финансовых средств. Конечно, Владимирцев захотел ехать со своим шофером, хотя и не на служебной «Волге», а на «Газели». Еще нас сопровождал секретарь Ярослав Сосновский — очень толковый молодой человек, он заменил собой всех остальных помощников. Ну и еще, конечно, я и несколько депутатов: Кононов, Журавлев, Мефодиев…

Зафиксировав новые имена, я попросила Каверину как можно подробнее охарактеризовать этих людей и их отношения с погибшим Владимирцевым. «Так, с ними он не имеет общих интересов. А этот сейчас во Франции отдыхает и не может быть причастен. Шофер, по словам Инги, очень порядочный и преданный, Ярослава тоже взяли с собой не за красивые глаза. С Кононовым у Владимирцева были отношения ровные и даже почти дружеские. Сама Каверина… — остановилась я. — Над этим надо подумать».

Глава 4

Утро началось для меня с дикой головной боли. «Кто бы мог подумать, что работа отнимает так много сил и здоровья?» — вспомнила я слова одной своей знакомой, которая понятия не имела о том, чем на самом деле занимаются журналисты. Она-то, бедняжка, думала: сидим мы целый день в своих кабинетах и в окно пялимся от скуки или в компьютерные игры режемся. На самом же деле очень редко выпадали моменты, когда мы просто плюем в потолок. Нормальный же ритм работы редакции был довольно напряженным. Обычно Виктор допоздна засиживался в своей фотолаборатории, печатая снимки для очередного номера «Свидетеля», Кряжимский занимался подбором материала, а я пыталась уладить все организационные вопросы, договариваясь с издательством и распространителями.